Уйти и не вернуться. Ли Хочхоль

все это, Тучхиль неожиданно сказал:

      – Знаешь, оказалось, нельзя доверять дяде Квансоку. – И продолжал невнятно бормотать о чем-то своем. Инголь, делая вид, что слушает, кивал головой: видимо, это интересная история, только вот разобраться в ней нелегко. Продолжая кивать головой, Инголь подумал, что Тучхиль все-таки довольно глуповат.

      Из сарая, который они сторожили, время от времени доносился то кашель, то слышалось какое-то шевеление. Инголь незаметно для себя задремал. Тучхиль, который все еще продолжал говорить, заметив это, спросил:

      – Спишь, что ли?

      Очнувшись, Инголь про себя улыбнулся: «Кажется, я задремал» – и в этот момент в его голове возникла неожиданная мысль, которая его очень удивила: все, что они сейчас делали, то есть, вооруженные деревянными винтовками, караулили своих же односельчан, выглядело как какая-то детская игра. Чтобы прогнать эту мысль, Инголь заставил себя посмотреть туда, где сияла огоньками деревенская улица, торопливо повторяя: «Как красиво. Как красиво». Однако и огни, если на них долго смотреть, постепенно превращались в простые святящиеся точки и тоже казались ненастоящими, а будто бы игрушечными. А вот редкие звезды над ними сразу стали крупными и засверкали отчетливо и ярко. Тучхиль между тем, ни о чем не догадываясь, продолжал свой незатейливый рассказ, по деревне сновали люди, и перед управой еще долго горел свет. Однако луна уже катилась к закату.

      Когда пришла следующая смена караульных, то, к своему удивлению, обнаружила, что дверь сарая открыта, а Инголь и Тучхиль оживленно рассказывают арестованным о теперешней обстановке в деревне, поют песни и с сознанием своего превосходства разъясняют, что такое демократия, а арестованные, в свою очередь, совершенно ошарашенные, сидят с широко открытыми глазами. На следующий день вся деревня, обсуждая это событие, гудела, как растревоженный улей.

      Через некоторое время войска Национальной армии оставили деревню. Бежать, сев на пароход, идущий в Пусан, удалось только Квансоку и Тучхану, однако Квансок по-прежнему вел себя довольно самоуверенно, видимо, потому, что в свое время он был не кем-нибудь, а помощником главы управы по внешним делам.

      (1959)

      Обнаженная натура

      나상

      Был прохладный летний вечер. Дул ветер, и черные тучи стремительно плыли на запад. В той стороне молнии, словно клинком, пронзали затянутое этими тучами небо. Показываясь из-за туч, синеватым светом поблескивали звезды. Луна, пытаясь выбраться, то появлялась в просветах между облаками, то, окутанная ими, снова скрывалась. Крыши домов отсвечивали глубоким холодным светом, в воздухе блестели капельки воды. Над землей разлилась тишина, явно предвещавшая, что произойдет что-то зловещее. Чхоль и я сидели на веранде. Мы оба молчали, охваченные чувством боязливости, похожей на первобытный страх. Чхоль, устремив взгляд в небо, одну за одной курил сигареты. Какое-то время мы сидели молча, как вдруг Чхоль рассказал мне такую историю.

      Старшему