Монашка и дракон. Ната Лакомка

же нежны, как и я, то я не притронусь к ним. Ведь не в правилах людей есть себе подобных. Лучше возьму еще мяса, – я подцепила ломтик говядины с общего блюда, – и полью его соусом. Он так похож вас…

      – На меня? Чем же? – живо спросил дракон.

      – Такой же острый, почти огнедышащий, – ответила я. – И, попробовав его, невозможно не поморщиться.

      – Ты меня не пробовала, – тут же парировал он. – Откуда знаешь, что не понравлюсь?

      – Так и вы меня не пробовали, милорд, – я чуть повернула голову и наклонилась, чтобы через Дилана посмотреть дракону в глаза. – Но верно угадали про мою нежность. Почему же другим отказываете в умении угадывать внутреннюю сущность без пробы?

      В следующую секунду Дилан ударил левой рукой по столу передо мной – со всего размаху, ладонью. Он попал по краю чашки, чашка встала на ребро, и мясо, политое соусом, шлепнулось мне на грудь, а потом упало на колени. Несколько капель соуса брызнули в лицо.

      Испугалась не я одна – Арнегунда и Нантиль вскрикнули. Только Ингунда продолжала хранить ледяную невозмутимость.

      Слуги замерли, и я тоже боялась пошевелиться, ожидая, что следующим ударом Дилан свернет мне шею. Но он больше не нападал и сел очень прямо, положив руки на столешницу. Немного выждав, я взяла салфетку и вытерла лицо. Очень хотелось демонстративно сбросить еду на пол, но я не стала поступать так гневно и опрометчиво – вернула мясо и хлеб в чашку, и подняла с пола упавшую вилку.

      – Это переходит все границы, – сказала Ингунда.

      Но если я думала, что она решила вступиться за меня, то ошиблась.

      – Эта девчонка сразу показалась мне подозрительной и опасной, – продолжала старшая конкубина, обращаясь к милорду Гидеону. – Как злобно она настроена против вас, милорд! Ее вчерашнее поведение на пиру, при гостях… а сейчас еще и это… Я возмущена, и требую наказания.

      Арнегунда поспешила поддержать сестру, закивав, как деревянный болванчик. Нантиль молчала, Дилан сжимал и разжимал кулаки, но тоже ничего не говорил.

      Дракон вдруг швырнул нож на стол с такой силой, что перевернул бокал с вином. Красная лужица растеклась – темная, густая, с маслянистым блеском. Ужасно похожая на кровь. Мы все вздрогнули и застыли, ожидая бури. Я прекрасно осознавала, что послужила причиной этой бури, и не сомневалась, что сейчас меня ждет участь соломинки, попавшей в самый центр урагана.

      – Как вы мне надоели, – сказал Гидеон угрюмо, словно только что не сыпал двусмысленными шутками и не смотрел весело. – В кои-то веки я нашел себе развлечение, а вы опять нагоняете скуку. Дилан, братик, – он быстро и гибко схватил брата за шею и притянул к себе, сблизив головы, – ты хочешь, чтобы мой цитатник заикался от страха? Если еще раз испугаешь ее, – в его голосе послышались угрожающие шипящие нотки, и я в страхе посмотрела на дракона – мне показалось, еще немного, и между губ мелькнет раздвоенный змеиный язык, – еще раз – и я откушу тебе ухо. Сначала одно, а потом другое.

      Дракон отпустил брата, и тот торопливо отстранился,