Отпуск на войну. Альберт Байкалов

стал торопливо осыпать ее поцелуями, захлебываясь таким родным ароматом кожи и губ, будто она через мгновенье навсегда исчезнет…

      – Люблю! Как смогла?

      – Молчи! – попросила Катя, и они повалились на кровать…

      – Я уже месяц здесь, – водя по его груди пальчиком, рассказывала Катя. – До этого неделю в Мариуполе жила у однокурсницы. Это ее дедушка меня в Донецк провез. На блокпостах заставляли выходить из машины, класть руки на капот. Все, что ценное было, забирали. Я показывала студенческий билет и говорила, что еду на каникулы в Белоруссию…

      – Верили?

      Она кивнула.

      – А паспорт у тебя откуда?

      – Какой? – не поняла она.

      – Белорусский.

      – У меня российский, но родилась я в Барановичах, республике Беларусь. Военным говорила, будто просто временно, пока учусь, живу у родственников, и поэтому пришлось оформить гражданство России.

      – Ничего не понимаю, – признался он.

      – Знаешь, я, честно, тоже…

      – Как это?

      – А вот так! Просто соврала. По пути такие умные все попадались, что верили.

      – Страшно?

      – Конечно, – вздохнула она. – Один офицер пристал… Всю машину обыскал, потом сказал, будто я лечить раненых сепаратистов собираюсь. Я ему пыталась доказать, что с тремя курсами института это невозможно, а он в крик. Оказывается, у него в батальоне на должности фельдшера и вовсе ветеринар.

      – А как отпустил? – В груди Балуна вдруг шевельнулась ревность. Он заглянул ей в глаза: – К тебе по дороге не приставали?

      – Ты знаешь, я сама удивилась…

      – А сюда как попала?

      – Сначала подходила каждое утро к проходной и пыталась договориться с теми, кто шел на работу…

      – Так, – протянул он, осторожно приподнимаясь на локтях. – И…

      – Ты чего?

      – У тебя денег не было, – начал рассуждать Балун. – Здесь без этого никаких свиданок…

      – Ты что подумал? – Прижимая одеяло к груди, Катя села на кровати.

      Перед глазами терзаемого догадками Балуна возникло плутливо‑довольное лицо прапорщика, который сказал о «свиданке». А что, если… Нет, он страшился даже думать об этом…

      – Интим никто не предлагал, – следя за выражением его лица, сказала Катя. – Я бы и не согласилась…

      – Верю. – Ему вдруг стало стыдно, и он отвел взгляд в сторону. – Я не об этом хотел спросить…

      – Письма просто так передавали. Я их женщине на КПП отдавала, а она кому-то из ваших…

      – Оперу, – догадался Балун.

      – Это опасно? – испугалась Катя.

      – Нет, – покачал он головой. – Ты ничего, что могло бы мне навредить, не писала. Просто странно все как-то…

      – В смысле?

      – У нас ведь даже на письма ограничения, – стал объяснять Балун. – Если ты не родственник, то переписка только с разрешения