Промысл Божий в моей жизни. Митрополит Вениамин (Федченков)

освоились, узнав добродушие брата Константина.

      Дорогою мы немного помогали ему грести.

      Другой монах, проводник, посланный познакомить нас с о. Никитою, был отец Зоровавель… Способный строитель монастырской жизни, хотя он происходил из крестьян, но относился к монаху-офицеру с властностью, – впрочем, спокойною: о. Зоровавель был уже в сане иеромонаха и занимал начальственные должности в монастыре.

      Тронулись мы по тихим проливам, среди гор и лесов, к нашей цели без сомнения, скорее – как туристы, посмотреть святого.

      Светило июльское теплое солнце; по небу плыли редкие белые облака. Мы благодушно перебрасывались с монахами своими впечатлениями. И незаметно доехали до “Предтечи”.

      А нужно отметить, что и я, и Саша были одеты не в свои студенческие тужурки с голубыми бантами и посеребренными пуговицами, а – в монастырские подрясники, подпоясанные кожаными поясами; на голову нам дали остроконечные скуфьи; в руки – четки; даже на ноги дали большие монастырские сапоги, называющиеся “бахилами”; короче, мы с благословения о. Игумена, были одеты, как рядовые новоначальные послушники… Это нужно будет дальше в рассказе. Но это совсем не означало, что мы собирались идти в монахи, просто нам было приятно нарядиться оригинально, по-монашески… Это иногда делали раньше нас и другие студенты, коих обычно “баловали” в монастыре…

      Оставив о. Константина в лодке, мы втроем отправились к отцу Никите…

      Через несколько минут я увижу святого… Сначала мы заглянули около берега в крошечный “черный” домик, всюду обитый черным толем, – принадлежащий послушнику, тоже офицеру и тоже Константину, но молодому. В это время он был на японской войне, где и окончил дни своей жизни… Сердце человеческое – тайна великая. И разными путями Бог ведет души.

      Затем направились выше по острову к домику о. Никиты.

      Монахи скита – их было немного, кажется едва ли даже 10, а может быть и менее, жили в отдельных домиках, разбросанных там и сям по небольшому высокому острову – “на вержение крици”, т. е. на такое расстояние, что можно было добросить камень от одной келии до другой… Почему это! Я и сам не знаю. Думается, чтобы не было близко от монаха до монаха, дабы не ходили по “соседству” для разговоров. Но, с другой стороны, чтобы жили все же общей жизнью, вместе.

      Домики были деревянные: сосновый лес свой, плотники свои.

      Дошли мы до домика о. Никиты. Вижу к дверям его приставлена палка… Разумеется, запора нет…

      У дверей палка. Значит, батюшки нет дома – пояснил нам проводник о. Зоровавель, отлично знающий самые последние мелочи в монастырском обиходе.

      – Где же он! Спросил я в недоумении, – неужели я его не увижу!

      – Где-нибудь тут, – спокойно ответил о. Зоровавель, – поищем. И тут я заметил уже странную для меня черточку в голосе проводника: мы пришли к святому – а он разговаривает о нем совсем просто, как о рядовом человеке. Я уже начал ощущать в душе трепетное беспокойство перед встречей с Божиим Угодником, а он благодушно обывательски, по-видимому,