Людоед. Ксения Камикато

отпустила меня, опустившись легкой дрожью в пятки и пропав в забытье. Мне казалось, я покинул капкан не раненым, удачей выбравшись с сыром в руках. Мне казалось.

      Город тем временем просветлел и, жаля глаза яркими пучками света, небесное светило принялось раскалять воздух, чтобы тем же вечером он застрял в моей глотке плотным сухим комком, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть при виде нагих фотографий Анастасии, прилетевших в мою последнюю активную социальную сеть, привязанную к телефону.

      Я не верил своим глазам пока последующим аудио сообщением, она в привычной мягко-властной манере не расставила все по своим местам. Она хотела меня видеть. Хотела меня видеть в своем доме, ни с какой иной целью, кроме обсуждения чреды последующих сделок и следующих за ними, намереваясь набиться в постоянники. Было тяжело не принимать на свой счет несуразное впечатление, кое я оказал на нее при первой встрече, что она так поверхностно и не изобретательно решила вывихнуть мне мозг, приняв за легкую добычу. И я не стал принимать это на личный счет, уже подсчитав в фантазии, сколько могло упасть на счет банковский, стань эта женщина постоянным клиентом.

      И вот в вечер пятницы. Тяжкий знойный послерабочий вечер пятницы я оказался в загородном двухэтажном жилище, будучи раздетым по пояс и привязанным кистями к кованой спинке широкой кровати. Я спасался мыслью о грядущей прибыли, будто это могло успокоить назойливый ропот гордости, прерываемый воплями гордыни, удостоверяющей меня сотнями доводов в выгодности всего происходящего. Гордыни, намекавшей на маячащее на горизонте превосходство над тайно осуждающей коалицией коллег и возможностью, наконец, безвинно выпрямиться в глазах Тамилы, срезав все поводы для расправы, и водрузив ее на пьедестал главы самого успешного отдела продаж.

      Посетившее город пекло оказалось совсем некстати. Я покрылся испариной, вмиг охлаждавшейся мощным вентилятором, похожим на турбину самолета. Обстановка настораживала. Слева от меня располагался выход на балкон, отделенный двумя полупрозрачными шторами, слабо колыхающимися по воле ветряной турбины. Слева – вход в комнату, а напротив – огромное во всю стену зеркало, в него я старался не смотреть.

      Пастельное белье отдавало ванилью, которая в такую жару казалась нестерпимо приторной и до комка в горле тошнотворной. Что меня повеселило, так это уступчивая нерешительность свободолюбивого коротыша – носки были девственно целы.

      Капли холодного пота стекали в ложбинку на груди, образуя соленое море. Занятно было подметить, отвлекшись от реальности, что за костно-мясной стеной под этим морем не было ничего: ни моря, ни океана, никакой глубины, необъятности и никакой тайны, только трепещущийся насос, поддерживающий живую вертикаль скелета.

      И в этом напряжении ожидания, точно вот-вот должна была разразиться буря, я пребывал, как мне ощущалось, довольно длительное время. И за что я был