Белый шум. Виктория Волкова

в это безумное воскресенье выпало системному администратору. Он быстро приехал, включил компьютер уволенного дизайнера и кинул шефу недоделанную презентацию. А потом обзвонил всех своих друзей и сообщил последние новости.

      Звонок застал Элку в душе.

      – Ну, мать, танцуй, – пропел бывший однокурсник Игорь Чижов. – У нас уволили ведущего дизайнера. Приходи к нам работать!

      – К вам, это в «Вырви глаз»? – уточнила Элка, выключив душ и кутаясь в полотенце.

      – «Верный глаз», – поправил Игорь. – У нас зарплата классная. Шеф мировой.

      – Ага, – хмыкнула Элка. – Наслышана я о вашем Казаринове. Ни за какие коврижки!

      – Почему? – удивился Чижов. – Ты же хотела!

      – Передумала, – отрезала она и добавила миролюбиво: – Гарик, у меня ребенок маленький. Я по удаленному доступу работаю. А к вам таскаться надо.

      – Прости, что побеспокоил, – пробурчал обиженно Чижов. – Даже не знал, что ты замуж вышла и ребенка родила.

      – Никуда я не выходила, – брякнула не подумав Элка. – Сейчас это не обязательное условие, Чижик!

      Вернувшись домой, Казаринов наскоро поел и попробовал включить Кристинкин комп. Но споткнулся сразу на вводе пароля. Он почесал репу, припоминая любимые словечки сестры, а потом на автомате ввел детское прозвище сестры «Краказябра». Компьютер ожил, давая возможность Владиславу уже влезть в его содержимое. Но, кроме кулинарных рецептов и скачанных книжек по саморазвитию, не нашел ничего.

      «Как шпион какой-то!» – разозлился он на погибшую сестру и тут же одернул сам себя. Бросив никчемное дело, Казаринов прошел в комнату матери и уселся на стул рядом, взяв в руку тонкую прохладную ладонь.

      – Мам, надо покушать, – попросил он, моля, чтобы она ответила. Мать лежала не шелохнувшись, но Влад точно знал, что она не спит. Бледное лицо не выражало никаких эмоций, но бескровные губы сжались упрямо. Окрашенные в черный цвет волосы отросли за месяц, и в проборе стали видны седые корни, а ногти на руках, покрытые мудреным несмывающимся лаком, отросли и походили на когти неведомой птицы. Казаринов точно не знал, бывают ли птицы с бордовыми ногтями, но вид матери его ужасал. Хотелось схватить ее и трясти, трясти, лишь бы только она очнулась от лютого горя и попробовала жить дальше.

      – Милочка рассказала, – чуть слышно прошелестела мать. – Про мою Кристину.

      – Все не так, мамулечка, – заверил Казаринов, проклиная в душе старшую сестру. – Это Милке так показалось. Я уже выясняю, как к Кристинке попали эти вещи. Не переживай, пожалуйста!

      – Спасибо тебе, Владушка, – прохрипела мать. – Ты моя опора. Не дай осквернить имя сестры.

      – Ни за что, – мотнул головой Казаринов.

      – И на Милочку не сердись. Она добрая, не может скрытничать. Я уйду, ты помогай им.

      – Я и так помогаю, – пробубнил Влад. – Мама, пожалуйста, поешь! Ты же сильная и нас этому учила. Хочешь, я принесу? Мила суп куриный сварила. Очень вкусный. Хоть пару ложечек, – попросил он.

      Мать кивнула.

      – Только чуть-чуть, сыночек, – прошептала