Смех единорога. Живиль Богун

для родителей. Может, поэтому папа до сих пор считал их детьми и так старался устроить жизнь легкомысленной Лии. За тихую домоседку Эмму ему незачем было беспокоиться…

      Ее размышления прервал звонок мобильного. Лия, легка на помине!

      – Доброе утро, сестричка! – пропела в трубку беглянка.

      – У меня-то утро, – согласилась Эмма. – А ты зачем поднялась в такую рань?

      – О да-а-а… – зевнула Лия. – Я уже на съемках. Оскару нужен особый свет, lumière spécial, понимаешь?

      – Bien sûr! Вижу, у тебя все в порядке?

      – Tout va bien! – подтвердила сестра. – А ты как, справляешься одна?

      – Профессор опекает – я тебе о нем рассказывала.

      – Только профессор?

      – Больше ни с кем не успела познакомиться! – Эмме не хотелось рассказывать о Юстасе, Лия сразу начала бы ее дразнить. – Кроме библиотеки, никуда и не хожу.

      – Ты хоть по городу прогуляйся, а то зачахнешь от архивной пыли.

      – Да там ни пылинки… Кстати, я только что говорила с родителями.

      – Папа все еще дуется?

      – Есть немного.

      – Ладно, – вздохнула Лия, – вечером после съемок позвоню и покаюсь – может, простит… Все, меня зовут! Целую, au revoir! – и Лия отключилась.

      Эмма была совсем не прочь прогуляться по красивому старому городу. Хотя одной бродить по улицам как-то некомфортно… Нет-нет, сестра права: пора вылезать из кокона грез и начать жить реальной жизнью!

      Она снова отворила шкаф в прихожей. Придется надевать белый плащ. Идти недалеко, авось не промокнет.

      ***

      Ветер то и дело налегал на лобовое стекло, а не преуспев, вымещал досаду на деревьях вдоль тротуаров: беспощадно рвал едва начавшие желтеть листья и охапками швырял в лужи. Ирвин внимательно вел тяжелый кроссовер, стараясь не забрызгать прохожих. На подъезде к Государственной библиотеке людей было немного: пока только служащие спешили на работу, читателей начнут впускать через час.

      Вот и хорошо, подкараулит девушку у входа. В архив ведь запросто не попадешь, придется потом ждать до вечера.

      Сворачивая на парковку, Ирвин заметил тонкую женскую фигурку в белом плаще с капюшоном. Напротив служебного входа растеклась широченная лужа, и женщина осторожно пробиралась по узкой полосе тротуара, одной рукой придерживая полы плаща, в другой сжимая маленький кожаный портфель. Ирвин сбавил ход, пересекая лужу, дабы не забрызгать даму в столь неподходящем для осени одеянии, как вдруг из-за живой изгороди у дороги выскочила собака и метнулась ему наперерез.

      Ирвин резко вывернул руль, глупая дворняга с перепугу завертелась на месте, а сноп брызг из-под колес обдал женщину в белом – она успела лишь прикрыть портфелем лицо. Выскочив из машины, Ирвин бросил быстрый взгляд на пса – тот улепетывал обратно в кусты, целый и невредимый – и повернулся к единственной пострадавшей. Женщина растерянно оглядела безнадежно испачканный плащ, затем достала из кармана кружевной платочек и стала вытирать портфель. Капюшон сполз, открывая лицо,