Друзья и незнакомцы. Кортни Дж. Салливан

аптеки. Вряд ли они работали хотя бы вполовину так же, но, возможно, ей просто так казалось. В прачечной у нее висело неношенное дорогое платье с биркой. Она берегла его на крайний случай, если вдруг ей понадобится надеть что-то новое, то, что она больше не могла себе позволить.

      Элизабет сказала сестре, что у них мало денег. Но добавила, чтобы та все равно к ней обращалась при необходимости. Но нужды Шарлотты все не заканчивались. Элизабет так и не рассказала Эндрю о долге. Он думал, что у них есть сбережения на черный день, что они себя обезопасили. Она оправдывала себя так: пока муж не спросил прямо, а она не ответила, ложью назвать это нельзя. Все еще можно было исправить.

      Теперь же стало слишком поздно говорить ему правду. Он бросил работу, пошел на огромный риск, думая, что у них есть подушка безопасности. Он был бы взбешен и напуган, узнай об этом.

      Элизабет предала его, чтобы помочь сестре. Сестре, которая в день появления Гила на свет разместила в «Инстаграме» фотографию себя на закате, обнаженную, свернувшуюся в позе эмбриона на пляже. И написала: «Баласана… дыхание новой жизни. Сегодня в этот мир пришло дитя, сделанное из той же плоти и крови, что и я, – энергия множится, мудрость обновляется. Закончилось ли на самом деле мое младенчество? Я свой собственный ребенок, нежный, изумленный. Я клянусь заботиться о себе как о драгоценной душе, вновь приветствующей вселенную».

      – Она что, пытается создать впечатление, что у нее есть ребенок? – требовала тогда ответа Элизабет.

      – Она что, правда голая? – спрашивал Эндрю.

      Прошло шесть часов, прежде чем Шарлотта потрудилась написать им сообщение с поздравлением.

      Даже в моменты глубочайшего сожаления Элизабет была довольна, что одалживание денег удержало Шарлотту на ее стороне в этой семейной войне. Это было тем единственным, что ей нравилось в сестре, но значило больше, чем все остальное вместе взятое.

      Этой ночью она не могла уснуть.

      Эндрю сопел рядом. Она взяла телефон и открыла группу «Бруклинские мамочки».

      Кто-то просил порекомендовать кофейню, где можно задержаться надолго и писать. Уж она-то знала.

      «Кафе “Хармони” – мой выбор, – написала она. – Превосходная атмосфера, лучший латте в Бруклине, и никто никогда вас не поторопит».

      Она отправила комментарий, представляя себя в том кафе, одну, среди людей.

      Мими Винчестер отреагировала мгновенно. «“Хармони” закрылось две недели назад. Попробуй “Келлис”».

      Элизабет была немного знакома с Мими по тем временам, когда им было за двадцать и они обе работали в журналах. В то время Мими считалась хваткой репортершей, но потом вышла замуж за парня из хедж-фонда и теперь писала по статье раз в полгода, обычно о линии косметики или бренде одежды, которые запустил кто-то из ее друзей. Тогда она кидала ссылку на статью в группу мамочек с припиской: «Просто развлечься!»

      Однажды Мими наткнулась на Элизабет, сидящую на скамейке в Кэрролл-парке. Элизабет встряхивала банку с молочной