Кого посадят первым, или Страна больших денег. Данил Остапов

разгуляться вакханалии граф фон Лобанчикофф. Услышав от охранников о том, что происходит на берегу, он успел пресечь деяние. Хотя пари «Кого съедят первым?», вероятно, понравилось бы многим, в том числе и олигарху Бене Короткому вместе с его приятелями.

      Только после отъезда гостей с Севера Граф объяснил недовольным несостоявшимся водным лыжникам, что именно готовили им добрые заграничные друзья. Аборигены глубоко удивились черной изобретательности белых иноземцев, но, обладая незаурядным чувством юмора, не обиделись на работника театра, а словосочетание «водные лыжи» прижилось в островном лексиконе и стало обозначать наказание женщины за грубость в отношении мужчины острова. Под женской грубостью мужчины понимали любое действие или бездействие, как, например, неподатие завтрака, обеда или ужина, слова «у меня болит голова», или «сделай-ка, дорогой, сам», или «сам сделай», ну и так далее.

      Шестидневка разлагала мужское общество, ничегонеделание часто приводило к непониманию в семьях, и вот тогда то там, то здесь раздавались реплики мужчин: «А ну как сейчас поставлю тебя на водные лыжи – посмотрим, как ты запоешь белой акуле!» Или: «Дорогая, ты заставляешь меня намазать тебя салом, повесить на твою спинку крючок-тройничок и отдать на растерзание акулам». Женщины острова, верившие любым словам мужчин и почитавшие их как главных людей острова с самого своего сотворения, боялись водных лыж пуще любой напасти. Когда же мужчины выходили на сверхурочную работу, женщины, приятно расслабившись и зная, что мозги мужчин заняты чем-то другим, а не квалификацией их поступков, дабы подвести под статью (это словосочетание тоже хорошо прижилось) с санкцией «сала и крючка-тройничка», дни напролет нежились в тени пальм.

      Кстати, мужчины в целях обуздания женщин обращались к Высокому правителю Антонию, дабы тот издал закон о праве мужчины за невежливость своей жены прокатить ее на водных лыжах с метровым крючком за спинкой, но Граф, за что получил вечное островное общеженское одобрение, законодательную инициативу отклонил, сказав так:

      – Я с вами полностью солидарен, но что будет, когда всех женщин съедят акулы? Ведь даже у самого терпимого из нас хоть иногда, но возникает желание макнуть жену в сало, навесить на нее крюк, привязать к водным лыжам и порыбачить в свое удовольствие.

      Аборигены зачесались, и только охранник Семен, самый крупный из мужчин на острове, погладив руку тому, кто обратился к Графу, сказал:

      – Я знаю.

      Абориген, отдернув руку из огромной лапы чоповца, покрылся неприятными мурашками и ответил:

      – Высокий Граф прав! С женами сами разберемся!

      Так жил остров. И было время шестидневки и долгожданной мужской сверхурочки.

      Материк, остров Графа и соединяющая их яхта «Атлантик Заднепроходсинтез Лобанчикофф» превратились в единую композицию райского существования человечества.

      – Граф, – заметил Гена, – а ты