Обещания богов. Жан-Кристоф Гранже

и губами настолько чувственными, что приходилось опускать глаза. Волосы, уложенные мелкими завитушками на висках, были не светлыми, а белыми. Ее красота поражала. Желая поиграть на контрастах, она любила носить маленькие черные очки, которые на ее призрачном личике походили на монеты в два пфеннига, какие кладут на глаза покойника.

      Симон мечтал бы завести с ней интрижку. Увы, она никогда не обращалась к нему за консультацией. Никаких тревог или плохих снов на горизонте. Напротив, она явно пребывала в великолепной форме – по слухам, она была заядлой спортсменкой и ее чуть не взяли в национальную сборную по плаванию.

      – Оставь ты этих истеричек, – неожиданно произнес укоризненный голос. – Они сейчас изнасилуют тебя, не сходя с места.

      Симон поднял глаза: Соня Лов, президент клуба, взяла его за руку, чтобы отвести в более спокойный уголок. Он не заставил себя просить. Эти муслиновые платья, шелковые креповые юбки и кружевные блузки в конце концов просто вогнали его в транс. Здесь можно было забыть о призывах Геринга к самоограничению – «Пушки вместо масла!» – и о талонах на питание Блоха.

      Симон и Соня расположились в алькове, в распростертых объятиях бархатных кресел.

      – Давненько мы не виделись.

      – Все работа. У психиатров отпуска не бывает. А вот праздность, напротив, способствует неврозам.

      – Что ты здесь делаешь? Ищешь новую любовницу?

      – Нет. Мне вас не хватало, вот и все. А где Сюзанна?

      – Вероятно, по-прежнему на Зюльте.

      – А Лени?

      – Тоже где-то на отдыхе. Ты, случайно, не маешься ностальгией?

      Здесь все в курсе, что у Симона был роман с этими двумя женщинами. Он выглядел как тип, который роется в своем прошлом, надеясь отыскать что-то новенькое.

      Соня скользнула рукой под его ладонь и положила голову ему на плечо.

      – Знаешь, в нашей коллекции прибыло! Гертруда, вон та, должна тебе понравиться…

      Она указала на молодую женщину в платье в морском стиле с белой каймой на воротнике и маленьким вышитым якорем между грудей. Каре черных, коротко стриженных волос обрамляло тонкое, как у Греты Гарбо, лицо с маленьким, но твердым, словно швартовочный трос, ротиком.

      – Действительно хороша.

      – А есть еще Элизабет…

      Та была высокой, со скульптурными формами – широкие плечи и плотные округлости. С непокрытой головой и волосами, будто осыпанными золотыми блестками, она походила на бронзовую с позолотой статую Афины, которую он видел в Париже.

      Симон не мог отдать должное им всем; к тому же он не для того сюда пришел. Он мягко высвободился из объятий Сони и напрямую спросил:

      – От Маргарет у тебя тоже нет известий?

      Вопрос был рискованный, но ему важно было увидеть ее реакцию. Патронесса клуба не дрогнула.

      – Честное слово, похоже, ты и впрямь зациклился на своих бывших. Или что? Мы для тебя недостаточно хороши?

      – Ты права, – натужно засмеялся он. – Меня