Все мои лица. Ю_ШУТОВА

окном облетают клёны. Скоро совсем разденутся, выставят чёрные тела и руки на всеобщее обозрение. Хотя, кому их тут обозревать кроме меня. Пространство стало прозрачней, и теперь видно, что за стволами прячутся качели. Самая запростяцкая конструкция – доска, подвешенная на верёвках. Верёвки просто перекинуты через перекладину. На доске – рыжие листья.

      Пришла Машка.

      – Ты чего сидишь-то, Ленка?

      – А что?

      – Дак, в школу же опаздываем. Быстрей давай!

      Как я могла забыть?! Что-то я в последнее время с памятью совсем не дружу. Накинув куртец, выбегаю вслед за подругой. Черт, я ж прямо в пижаме кинулась! Пижамка у меня новая, серая, с мордами мопсов. Они как будто карандашом простым нарисованы, серые на сером. Стильно. Это не моя пижамка, я её в шкафу нашла.

      И там ещё платья красивые были, новые, с бирочками магазинными. Два. Одно белое, открытое, все наружу – плечи, руки. Второе чёрное, глухое, от высокого ворота, обтягивающего шею, до самого пола, юбка широкая и шуршит, когда ходишь. Неудобное. Это Олег мне купил. Ему нравится, приходит домой, возится с ужином, а мне говорит: «Сегодня белое», или «Сегодня чёрное». Ритуал такой. Я не спорю. Пусть.

      Выскочила:

      – Ой, я не оделась!

      А Машка рукой махнула:

      – Ерунда, никто не заметит.

      Правда, никто не обратил внимания. Даже не на пижаму, на меня. Проходят мимо, даже не здороваются.

      Была контрольная по алгебре. Сижу, ничего не понимаю. Читаю задачу, читаю, в голове пустота. Что-то пишу в тетради, путаюсь, зачёркиваю, чуть не плачу. Звонок. Математичка, а она нынче чего-то вырядилась в тёмно-красное платье, и перчатки кружевные на руках, идет по классу тетради собирает. А мимо моей парты прошла. Будто меня и нет. И тетрадь не взяла. Вот и хорошо.

      Я вечером Олегу рассказываю, жалуюсь, что в школе меня не замечают. Он говорит:

      – Ничего страшного, просто отвыкли от тебя.

      Киваю:

      –Наверно. Только Машка со мной, как раньше, разговаривает.

      – Машка? – Олег хмурит брови, пытаясь уяснить, кто это. – Такая стриженая? В больницу к тебе приходила. Или с косичками, рыжая в веснушках?

      – Да ну, – смеюсь.

      Если б он Машку увидел, запомнил бы.

      – Что ты, Олег. Машка – красавица. У неё голова, как гнездо, в мелких чёрных кучеряшках. Она смуглая такая. И глазища на пол-лица.

      Ужин. Белая пилюлька. Ночь – страсть, восторг, сладкая гибель мира.

      Утро. Белая пилюлька. Машка:

      – Пойдем гулять?

      Выходим в парк. Мокрые листья под ногами. Качели среди голых кленов.

      – Маш, садись, покачаю.

      Зацепилась за что-то, сломала ноготь. Блин!

      – Почему у тебя такие длинные ногти? – Машка рассматривает мои пальцы.

      Я тоже смотрю на них. Ногти длинные, отросли. Как они могли отрасти за три дня? Я ведь три дня здесь, в этом, как его, Сиротине. Или четыре? Пытаюсь собраться с мыслями. Три? Четыре? Сколько? Мои ногти считают, что не меньше месяца.

      Сижу на полу