Цветы полевые. Валентин Агафонович Лебедев

горячим чаем. Хорошо! Сытно! Вольготно! Праздник! Просим добавки, балдеем.

      С Валдисом, Миловановым и Петренко вышли из духоты на волю. Обустроили себе ночлег. Развели костер. С одной стороны, положили лапник, и сзади натянули экран, кусок брезента. Ложе готово. Пролезли снова в чум. Праздник продолжался. Мой тезка, уже изрядно захмелевший, что-то шептал на ухо черноволосой хантыйке (маме или дочке – не понять). Иван обнимал Семена и всё просил:

      – Начальник! Тафай ещё фотка! Точка спать путешь!

      Вот так всё просто. Древний обычай, обусловленный жизненной необходимостью обновления крови и предупреждающий вымирание рода, стал просто коммерцией (ты мне водку – я тебе женщину). Погиб народ. Появилась еще одна бутылка. Я пошел спать.

      Подкинул сушняк в костёр. Лег на спину. В костре потрескивало. Красные искры, обгоняя друг друга, кружась в сказочном хороводе, снопами, поднимались в черное бесконечное небо, разлетались по сторонам, таили в верхушках вековых кедров. Захолодало. Небо опрокинулось. Вызвездило.

      Высоко над горизонтом сияло созвездие ОРИОН. Его далекие звезды рисовали контуры далекого, кочующего охотника. На его правом плече сверкала красноватая сверхзвезда Бетельгейзе, на  левой ноге бело-голубой Ригель. До него было всего каких-то тысяча, с небольшим, световых лет. Полярная звезда раскачивала земную ось. Стволы кедров склонились надо мной, образуя остов то ли огромной яранги, то ли космического корабля. Открылся временной портал. Путь был свободен. И я, вслед за индейцами майя, улетел к звездам.

      Проснулся утром от негромкого смеха. В ногах сидела хантыйка, улыбалась, хихикала:

      – Фаш мальчик меня посикал ночью! – и кивнула в сторону моего тезки. Тот спал мертвым сном. Здравствуй земля обетованная! С добрым утром! Доброе утро, Страна!

      Умылись ледяной водой, пофыркали, потрясли головами, прозрели. Взбодрились крепким чаем, закусили холодным мясом. Вернулись к нивелиру и, за час, закончили работу. Сразу, в душе, предчувствуя конец полевого сезона, образовалась пустота, в глазах поселилась грусть. Пора возвращаться. Все, что нам было уже не нужно, оставили хантам. Попрощались, извинились (если что не так), пожелали удачи и побежали назад. Уже по наторенной тропе, по своим затескам, по узким тропкам.

      Мы идем тропинкой самой узкой.

      КГБ нас не поймать.

      – Сэр Антонио! Как это по-русски?

      – Ё…… мать!…

      К вечеру второго дня подошли к деревне Матылька. Сразу был замечен беспорядок, успел похозяйничать косолапый. Мы непредусмотрительно оставили часть продуктов на улице и просто накрыли их брезентом. Может быть это было к лучшему – в избушку даже не рвался, а то раскатал бы по бревнышку. Разодрал коробку с макаронами, закатал банки с тушенкой, но не тронул. Банки были в солидоле и не пахли съедобным. Но то, что он сделал с коробкой