Дар случайный. Поэтические произведения разных лет. Сергей Чугунов

на востоке —

      что с того?

      (шутовство)

                  Подрос —

                              не вопрос!

      Повзрослел?

                                                     Я шалею,

                  а, может быть, даже жалею…

      Ну, вырос и вырос…

                                                     И что же?

      Циклопище с этакой

                                         взрослой

                                                   и глупою рожей…

      небритый малец,

                                 зрелый шкет,

      здоровенный дурак…

                  (мрак!)

      Что проку, что руки стали покрепче?

      Что толку, что мысли стали зубастее?

                  (интрижка?!)

      Ведь, в целом всё тот же

                                                     мечтатель-мальчишка?

      Да даже не тот – безопаснее!

                  Жизнь обломала? Иль сам обломался?

                  Как-то махнул на все планы рукой…

                  (пора на покой)

      Боже, как скоро

                  (тронуться впору)

                  сгущаются сумерки за обмелевшей рекой…

<октябрь 1986, март 2020>

      Самосудъ

      Довольно!

      Нет боле:

              ни боли,

                      ни страха…

      Внемлите!

      Я исповедуюсь перед всеми:

      Я – негодяй, по коему плачется плаха;

      Я – убийца, умерщвляющий Время.

      Сколь угробил невинных я дней,

      сколько часов уморил в одночасье…

      Презрите меня – я не стану несчастней.

      Казните меня – мне не станет больней.

      Виноваты другие… Но более сам.

      Не к чему головою о стенку биться.

      Повесьте меня на самых высоких часах,

      на позор таким же времяубийцам.

12—13 ноября 1986

      Автобїографичное

      Я родился лысым, беспомощным,

      воплощений вчерашних не помнящим.

      Музыкально ревел, заразительно —

      и прозвали меня Композитором.

      Не кричал-вопил, как бездарные,

      а сопел и пел только арии…

      Пел одно и то ж цельный год на бис, а

      «Лебединое озеро» под себя напúсал.

      Мчались годы, будто стёганы плёточкой.

      Стали кликать-звать меня лётчиком.

      О заборы рвал штаны-курточки —

      знаменитым стал, точно Уточкин.

      Я летел к друзьям – ветру не догнать,

      еле полз домой тропкой тыльною…

      У ворот ждала хлебом-солью мать,

      награждал отец подзатыльником.

      Я до школы путь быстро вымерял,

      нас учитель звал лишь по имени,

      Но пришёл конец той идиллии —

      стали звать-ругать по фамилии.

      Я не сиживал над учебником,

      было мне легко, просто, весело.

      Звали все меня, да не как-нибудь,

      академиком иль профессором.

      Но прошлым прошла пора школьная.

      То, что