Фиалковое сердце Питбуля. Лана Муар

которого Манька запищала, прыгая и хлопая в ладоши. Она тут же ускакала в комнату за блокнотом и ручкой, чтобы записать свои вкусовые ощущения, а я поставила чайник на плиту и потянулась к карточке, вложенной между двумя белоснежными эклерами с нежно-розовыми росчерками.

      «Надеюсь, это сможет хоть немного искупить мою вину за скучную болтовню. Н. А.»

      Улыбнувшись, я спрятала карточку в задний карман джинс и пальцем подцепила краешек мусса. Снова удивилась его воздушности и приятной сладости, а в голове щелкнуло – оно! Вот как Назар произносил мое имя.

      – Эвка, в задницу все твои диеты, мы просто обязаны перепробовать эту вкуснятину! – Манька схватила первое попавшееся под руку пирожное и, буквально ополовинив его, замычала от блаженства, закатывая глаза. – Мой бог! Я в раю! Убейте меня, если я скажу, что это не вкусно! – откусила кусочек уже от эклера и замотала головой. – Нет! Вот теперь я точно в раю! Эвка, ты только попробуй!

      – Попробую, если ты все раньше не перекусаешь! – засмеялась я, смотря на перепачканое кремом и посыпкой лицо подруги, но она и не думала останавливаться.

      Пирожные, эклеры, безе, мусс, торт… Манька всерьез нацелилась перепробовать, а то и съесть в одиночку все, что лежало в двух коробках, и я поспешила сдвинуть их подальше от мычащего и ахающего дегустатора-проглота, чтобы мне досталась хотя бы крохотная часть сладких извинений.

      7

      – Привет, девочки! – здороваюсь, входя в раздевалку, и слышу в ответ разноголосые:" Привет.»

      – Эв, сильно не раздевайся. Линда сказала, что в зале дубак. Эти долбаные брейкеры опять окна не закрыли.

      Лариса, соседка по шкафчикам, спихивает сумку на пол и заталкивает ее под скамейку, чтобы я могла поставить свою.

      – Уж лучше немного померзнуть, чем дышать их ароматами, – смеюсь, вспоминая ругань Линды Аскольдовны на «воняющих мезозоем австралопитеков, дрыгающихся под гимны Сатане».

      Музыка, в понимании нашего хореографа и балетмейстера, уже далеко не молодой женщины, могла быть исключительно классической, а танцы – только балет и программа танцевальных соревнований. Тоже классических. Частично. И любой другой жанр, особенно рэп, под который танцевали ребята, снимающие зал три вечера в неделю, вызывал у Линды Аскольдовны едва ли не зубовный скрежет и неизменное хватание за сердце. Хотя и мне, и другим девчонкам нравилось задержаться после репетиции и посмотреть на подкачанных австралопитеков, с лёгкостью вытворяющих чудеса акробатики.

      Переодевшись и закрутив волосы в гульку, все же натягиваю поверх лосин гетры, а на топ теплую тунику. Если ребята действительно оставили окна открытыми на всю ночь, в зале будет может не дубак-дубак, но точно прохладно, и помещение прогреется до нормальной температуры только к концу нашей репетиции. После которой снова придется проветривать – балетные тоже люди, а Аскольдовна ни разу не жалеет никого в труппе, гоняя каждого до седьмого пота. Вот только он для нее пахнет искусством,