Фиалковое сердце Питбуля. Лана Муар

волосы, переливающиеся в свете то в темно-русый, то в каштаново-медный. Ушки, чем-то отдаленно похожие на те, какие рисуют эльфийкам, и скорее всего предмет давнего, но уже не такого сильного комплекса – Эвридика никак не могла определиться, прикрыть их выбившимися прядями от прямого взгляда или оставить. Длинная шея, которую больше подчеркивал чем прятал объемный ворот свитера, тонкая пульсирующая венка – волнуется. Каждый увиденный кусочек, настолько идеальный, что можно рассматривать часами, восхищаясь его завораживающей красотой, но собранные вместе они заставляли сердце запнуться. А потом ещё раз, когда я снова возвращался к ее глазам. Два огромных, обрамлённые пушистыми ресницами, фиалковых озера, магнитом приковывающие к себе взгляд. И как оказалось не только мой. Парень, сидящий за столиком передо мной, тоже пожирал пока ещё одинокую девушку, ждущую кого-то. Он даже начал подниматься, чтобы подкатить с какой-нибудь тошнотворной до блевоты банальщиной, но я оказался не в пример быстрее и наглее. Придавил ладонью плечо привставшего было пикапера, несильно надавив пальцем на нервный узел, чтобы он поумерил пыл и не лез туда, куда его не просят, и бесшумной походкой подошел к столику, за которым сидела Эвридика:

      – Добрый вечер, Эвридика. Это тебе, – протягиваю морковный букет и улыбаюсь ее улыбке. Искренней и говорящей о том, что смог удивить. Фиалковые озера распахиваются шире, поражая и разом скатывая меня в ту самую банальщину, за которую только что припустил парня. – Улыбка девушки с таким именем – невероятное сочетание.

      Любые комплименты, приходящие мне на ум, рядом с ее именем превращались в безвкусную пошлость. Ведь оно само, Эвридика, звучало музыкой ласкающей слух, и его хотелось повторять снова и снова. Эвридика… Эвридика… Эва… Пьяное послевкусие медленно расползается по венам искрящимся шлейфом, а потом взрывается и бьёт наотмашь прямиком в мозг вспыхнувшим на ее щеках румянцем.

      «Надо было свернуть парню шею только за то, что посмел смотреть на нее.»

      Я не тороплюсь забирать свою куртку и уходить. Не спешу разрывать затянувшееся, неловкое для девушки молчание. Словно эстет, попавший на выставку современного искусства пластической хирургии и нашедший там единственное творение природы, не тронутое скальпелем и трендами, дышу ее чистотой и лёгким ароматом цветов парящих вокруг. Духи или туалетная вода тонкой лентой обвивают ее тело, будто завязки пуантов щиколотки. Сливаются с ним, подчёркивают легкость и грацию смущенных движений, обостряют и без того запредельное желание прикоснуться и проверить на ощупь реальность видения так похожего на подернутый зыбкой рябью расплавленного воздуха мираж. Опустив ладонь на бедро, щиплю себя и не понимаю почему она не растворяется, не исчезает и продолжает смотреть мне в глаза. А я тону в этих фиалковых озёрах, несу какую-то ахинею и прошу подошедшего официанта принести ее подруге торт с клубникой и шоколадный