Кладезь бездны. Ксения Медведевич

и встали торчком, вокруг зрачков сгустилась гнойная желтизна. Невольница придушенно застонала, мотая головой с отчаянным «нет, нет, нет, только не это…»

      На улице кричал, надрывался разносчик:

      – А вот кому розовой воды, воды с сахаром!..

      Гула распахнула пасть на немыслимую ширину и с тихим, блаженным урчанием наделась жертве на белое горло.

      Ваиль как раз на четвереньках выползал из комнаты. Просовываясь под занавеску, он услышал за спиной влажный хруст, глухой вопль, треск и смачное чавканье. Обернуться он не сумел.

      Гула рычала и с сопением что-то грызла.

      Аптекарь ссыпался по лестнице, топоча и едва не выпадая из туфель, кинулся к шкафам, распахнул створки и тут же упал под тяжестью вывалившихся на него потоком коробок и ящичков. Из раскрывшегося при падении сундучка резко запахло камфарой. Лежа на спине и глядя в потолок, Ваиль всхлипнул и разрыдался. В комнате над головой тяжело затопали, раздались глухие удары – словно кто-то с размаху рубил мясную тушу. Аптекарь заливался слезами и не имел сил подняться на ноги.

      Возникшее над ним смутное от слез лицо он приветствовал облегченной улыбкой. Кармат наклонился и покачал головой.

      И поднес к носу Ваиля коробочку, от которой резко пахло анисом:

      – Это фенхель?

      Аптекарь судорожно закивал.

      – Держи, – небрежно бросил кармат кому-то над собой.

      И улыбнулся Ваилю, показывая блестящую джамбию:

      – Молодец, вот так и лежи…

      И по-хозяйски уперся ладонью в подбородок, отгибая аптекарю голову и примериваясь лезвием к гортани.

      Краем слезящегося глаза Ваиль успел увидеть проползающий мимо ярко-красный шлейф – ткань с шорохом волочилась по полу, поблескивая широкой золотой каймой.

      – Где мои носилки, о Зухайр? – донесся с порога лавки сварливый женский голос.

      – А вот, госпожа, извольте пожаловать!..

      – А вот кому розовой воды!.. – заорали на улице.

      Кармат улыбнулся и одним точным движением взрезал аптекарю горло.

* * *

      Басра, усадьба купца Джафара ибн Атыйя, утро

      Занавеска в полукруге арки лениво обвисла. Кованая решетка балкона медленно нагревалась под неярким солнцем. Утренний свет быстро затянуло перистым маревом, и белесый кругляш небесного светила мягко просвечивал сквозь облака. Где-то далеко над морем тучи расходились, и яркие лучи шатром стояли между небом и водой.

      На замыкавшем квадрат двора крытом мостике-галерее никого не было. Его резные перила, желтый камень низеньких колонн, крутой черепичный скат кровли плыли внутри пустой далекой панорамы: усадьба стояла на высоком холме и глядела на море, словно с чем-то прощаясь.

      По нижней галерее кралась, то и дело озираясь, полосатая кошка.

      Внизу мерно плескался фонтан. Мрамор небольшой круглой чаши на высокой ножке тепло поблескивал под солнцем. Фонтан казался странно одиноким в пустом желтом квадрате двора.

      Угу-гу. Угу-гу. В ветвях старого кипариса копошилась горлица. Угу-гу.

      Аль-Мамун