Свеча на ветру. Ольга Озерцова

и скорбь великую.

      –Некоторые говорят, что из-за пророчества Богши и город построили,что бы было , где спрятать что-то дивное и важное, когда придут злые времена

      –И я о том слышал, и хочу доискаться до правды. Говорил Богша, что если люди поймут то, что произойдет через десять лет, в год 6682 , , только тогда найдут, где путь правды, а где лихо. Не будут княжить сыновья и внуки Андрея, а коли придёт к князю смерть в летний день от рук меньших людей, в такой же день та же злая гибель ждет последнего князя нашей земли через много веков. И будет великий мятеж. Там еще было о беде, что придет не через сотни, а через десятки лет . И реки потекут кровью. Тогда-то по молодости я не верил, а теперь…

      – Как это было, когда Изяслав основал тот городок. Наверное совсем по-другому, чем у князя Юрия?

      И Гийом вдруг представил, слушая Луку, что почувствовал княжич Изяслав тогда. Воин видел., как поднялся Изяслав на холм, что около озера, и лёг в траву.

      Жить на этой земле людям бывало горько и больно. Мягкие её травы знали вкус и слёз, и крови. Когда их сжимали беспомощными пальцами, когда опускал человек в них горячее лицо своё, потому что нигде больше не находил помощи. Изяслав закрыл глаза. Травы знали обман, они болели, горели от ненависти. И всё же, когда человек приходил к ним, они доверчиво протягивали ему свои прохладные стебли, и когда он, как слепой шёл по лесу, он нащупывал рукой ствол дерева, прижимался к нему лбом… Земля умела любить, она знала, как прощают. Изяслав поднялся из дурманящего цветочного разнотравья.

      – Не по душе мне этот путь. Вместо того, чтобы воевать, разрушать, срубим-ка мы лучше здесь городок малый. Место тут дивное. И назовем его как-нибудь сказочно, например, Китеж.

      – Кажется, дед твой Юрий уже основал такой город.

      – Сколько он их создал. Может и не один. А этот я построю.

      На другой год князь Андрей послал на тех князей своего воеводу, пожег он их землю. А потом погиб от ран Изяслав , но городок тот остался.

      –И верили люди пророчествам новгородца Богши, потому что и раньше бывали лихие времена, началось это еще при отцах и дедах наших. В то время дошло нестроение и до церкви божией. В Киеве князь Изяслав хотел поставить митрополитом не грека, а Климента Смолятича. Дивный брат сей мог потонку толковать Божественное писание, и от Омира, и от Аристотеля. Князь захотел ставить его не от патриарха, а собором русских епископов. И встала пря и среди владык. Нифонт новгородский отказался служить с Климентом, – старик вздохнул. Влас растерянно посмотрел на Луку кроткими и убежденными глазами.

      – Дозволь спросить, отче, разве не для того уходят от мира, от этого многомятежного жития, чтобы обрести тихое пристанище, где нет страстей и злобы, и разве ни чем выше сан, тем святее должны быть мысли и дела отцов наших, откуда же эта гордыня и борьба за мирскую славу?

      Отец Василий улыбнулся.

      – Видишь, брат мой, чисты душой мои отроки. Когда, господь призовет меня, будет кому продолжить мой летописец. Ответь же ему.

      – Говорят