Не от мира сего. Александр Михайлович Бруссуев

стало быть. Осветили также все краеугольные камни по всем сторонам света, но никто не освещал строителей. Чего-то пренебрегли попы благословить живых людей, отдавая предпочтение неживой материи.

      Часовня получилась на загляденье: аккуратная и стройная, чистая и светлая. Назначенный сюда молодой поп Михаил не мог не нарадоваться красоте.

      Ночной порой сооружение выглядело не менее выразительно: хотелось забраться под самый купол, поднять ладонь козырьком и смотреть во все стороны, не идет ли враг? Илейко и Стефан приблизились к стенам почти вплотную. Они не разговаривали между собой, заранее обсудив все предстоящие действия. Да и ничем особым заниматься они не собирались: ни поджигать, ни воровать, ни как иначе безобразничать.

      Бесы – вот что их интересовало. И никакого богохульства в этом не было. Был простой практический расчет. Стефан, как мог красочно, выразил свои мысли перед ливом. Тот с ним согласился. А что ему оставалось делать? Хоть какое-то действие в сторону выздоровления.

      – Твоя немощь, как считается в ваших семейных хрониках, вовсе не из-за каких-то твоих отклонений, – говорил он. – Ноги не отмирают за ненадобностью, боль ими чувствуется, кости не хрупкие. Все нормально, лишь пользоваться ими по какой-то причине невозможно. Лекари и народные целители безуспешно проводили бесчеловечные опыты по твоему излечению. Мы же будем рассматривать причину недуга чисто отвлеченно – некое воздействие на тебя посредством какого-то зла. Пусть не на тебя лично, но через ближайшего родственника. Возьмем в качестве наиболее вероятного источника – твоего деда, опять же исходя из семейных преданий.

      – Мой дед – замечательный человек, – сказал Илейко. – Очень редко мы видимся, но он любит нас, и меня в том числе.

      – Если бы это было по-другому, то деда бы мы не рассматривали – был бы недостоин. Любовь – это такое дело, как ненависть, только наоборот. Она может усилить дурное воздействие, потому что становится заложницей самого лютого чувства. Понял?

      – Нет, – твердо ответил лив.

      – Эх ты, – усмехнулся Стефан. – А я-то рассчитывал, что ты мне все объяснишь – я и сам пока не в толку. Ну да ладно, давай рассуждать опять же отвлеченно. Говорят, первый ребенок – последняя кукла, первый внук – первый ребенок. Стало быть, наиболее болезненно воздействовать на деда можно тогда, когда делаешь вред его внуку. Если все дело упирается в твоего уважаемого родственника, сильного и незлобного, то он бы с радостью принял на себя всю боль за своих детей и, тем более, внуков. Чья-то ненависть ударила по нему и отразилась в самое дорогое и беззащитное существо, то есть в тебя.

      – Почему в меня?

      – Потому что ты первый. Так?

      – Так, – согласился Илейко. – Но, может быть, дед и ни при чем.

      – Вот это мы с тобою и попытаемся выяснить.

      Стефан никогда не гонялся за нечистью. С людьми конфликты имел – это бывало. Но вот с тем загадочным, злобным и опасным миром – никогда. Веруя в Бога, глупо отрицать