О любви (сборник). Михаил Веллер

в кругу семьи.

      Звягин чувствовал себя коварным, как Макиавелли, и неотразимым, как Дон Жуан.

      – Ура! – сказала дочка. – Папкин Дон Жуан!

      Из-под мышки у нее торчала «Республика ШКИД».

      – В такой холод стоять под дверьми – простудишься!

      – Любовь согреет, – небрежно ответила дочь.

      – Что?!

      – Мы с мамой сегодня об этом разговаривали.

      – О чем – «этом»? – осведомился Звягин, засыпая политые уксусом пельмени густым слоем перца.

      – Ты лучше расскажи: она тебе нравится?

      – Прелесть что за девочка, – признался Звягин.

      – Ого, – отреагировала дочь, прицельно похищая из его тарелки самый наперченный пельмень.

      Жена стала жевать медленнее.

      – Мама ревнует, – нахально выдало дитя.

      Мама схватила длинную деревянную ложку и с замечательной крестьянской сноровкой звучно щелкнула ее по лбу.

      – Милые замашки советских учителей, – спокойно констатировала та, потирая лоб. – Теперь понятно, почему твои ученики не блещут способностями, хотя непонятно, почему именно ты на это жалуешься. Ты же из человека все мозги вышибешь.

      – Уже, – сказал Звягин.

      – Что – уже?

      – Уже вышибла.

      – Трудно вышибить то, чего нет, – возразила жена.

      – Выставлю из-за стола, – предупредил дщерь Звягин.

      – Долой дискриминацию, – был ответ. – Не буду тебе в старости корочки жевать. Личный состав может быть наказан, но обязан быть накормлен. Мое место здесь.

      – Твое место у мусорного ведерка!

      В разрядившейся атмосфере жена заметила:

      – О себе я таких слов не слышала, милый.

      – Есть маленькая разница, – утешила дочка.

      – Какая?

      – На тебе он все-таки женился.

      Звягин подбросил в печь дощечки.

      – Почему каждый раз, – пожаловался он, – когда я сталкиваюсь с интересным случаем, это превращается дома в обсуждение моей же личности?

      – Уж такая у тебя личность, – посочувствовала дочь. На самом деле не существовало в доме большего удовольствия, чем обсуждать очередное папино завихрение; хотя для жены это удовольствие бывало болезненным, что, впрочем, сопровождает многие удовольствия.

      – Теперь ты знаешь о ней достаточно? – спросила жена, нарезая кекс.

      – Да. Нормальный человек из нормальной семьи. Не стерва, не карьеристка. Никаких пороков не выявлено, положительный член общества. Просто жизни в ней больше, чем в других. Значит – должна в молодости перебеситься.

      – Короче, Наташа Ростова, – заключила жена.

      Звягин подозрительно повспоминал насчет Наташи Ростовой.

      – Да нет, – сказал он. – У них доход скромнее.

      Жена фыркнула и почесала нос о плечо.

      – Леня, – задала она традиционный вопрос, – неужели ты всерьез веришь, что тут можно что-то сделать?

      Звягин посвистел.

      – Постоянное недоверие меня обижает, – пожаловался он.

      – Да