Чао, Феликс Вивас. Сергей Осмоловский

снова оказался расторопней: – И тендер помашет нам ручкой.

      Герман собрался ответить что-то явно резкое – и он уже назидательно выдвинул на Романа палец, но его осёк голос Юли:

      – Мальчики, вы скоро?

      Вспомнив, что их могут услышать, Герман понизил тон:

      – Ты недельку не мог потерпеть? Вот скажи, не мог? Треснула бы твоя «ореховая попка»?!

      Юля вертелась у кассы, с ленивым интересом водя глазами по полочкам с мелким товаром.

      – Мы опоздаем! – крикнула она спорщикам между стеллажами.

      – Потерпеть недельку?! – взъерепенился её заступник. – Да я полгода терпел! Всё это время я был для Полины, как чёртов котёнок у ног: хочу – за ушком почешу, хочу – хвост пяткой прижму, хочу – пожрать дам, хочу – не дам, хочу – мордой ткну в мокрый тапок! А хочу – брошу клубок и поиграю! Недельку! Ещё неделька – и её нити опутали бы все мои лапки!

      – Котёнок, тоже мне! – Герман развернулся.

      – Вот и я говорю, – согласился Роман. – Юлька сделает из меня человека.

      Фыркнув, Герман ушёл к кассе. Роман пожал плечами, достал из корзинки леденец и скинул его на полку: лишнее! Посмотрел в корзинку:

      – Орешек мой, поверь, ты ещё скажешь мне «спасибо»!

      Да и вытряхнул обратно всё её содержимое. Взял только сок и воду, как старший…

      С бутылками безалкогольного в руках шли по парковке Герман и Роман. Машины на месте не было. Гера бегал по площадке глазами, и уже начал беспокоиться, как им просигналили: отогнав машину в сторону, из-за стекла им махала ручкой Юля. Сделав дело, она, не покидая салон, ловко перебралась с водительского места назад, на пассажирское.

      – Ты сам-то ещё долго одиночкой бегать собираешься? – поинтересовался Роман.

      – Тебе-то что? – огрызнулся Гера.

      – Ха, нифига себе заява! Хотя чего я удивляюсь: три месяца уже, четверть года без женщины – любой превратится в дикаря. Ты зубы-то ещё чистишь, а? Ну-ка дыхни.

      – Заткнись, Ром, а.

      Ромка прищурился:

      – Кисляка в тебе много стало, мой друг, кисляка. А ведь… Эта, как её звали? Эннета? Энни… Сладенькая была конфетка на вид. Чё разбежались-то, можешь сказать?

      Герман закрылся:

      – Были причины.

      – Так расскажи уже, что за причины! А то я терплю весь этот прессинг непонятно из-за чего!

      – Нечего там рассказывать – расстались и всё.

      Рома закрылся тоже:

      – Ну, окей. Значит, их и не было, причин. О причинах другу всегда поведать можно, а если – вздорное самодурство, то, ты прав – там рассказывать нечего.

      Они подошли к машине и синхронно открыли двери – каждый свою.

      – Не слишком ли много лирики, Ром? У нас тендер на носу. Тендер всей жизни! Ты ещё помнишь, зачем в Италию едешь? А я вот не забыл! Моя голова сейчас занята только этим!

      – И плохо! И сейчас и потом – голова всегда должна быть занята одним и тем же – шерше ля фамм! Ибо, как поётся, «Ноу вуман – ноу драйв». Нет женщины – нет мотивации. Без женщины