Сент-Ив. Роберт Стивенсон

и попросил отложить церемонию моего формального представления вам до утра.

      Тетка Флоры смотрела на меня с нескрываемым недоверием; я не знал, чем уничтожить в ней это чувство, и вместо всяких уверений грациозно поклонился.

      – Пленные французы хороши на своем месте, – сказала она, – но я не считаю, что их место в моей столовой.

      – Сударыня, – ответил я, – я не нанесу вам обиды, сказав, что нет места (исключая Эдинбургского замка), из которого я ушел бы с большим удовольствием, нежели из вашей столовой.

      В эту минуту, к своему большому успокоению, я заметил, что железное лицо старухи в одно мгновение смягчилось намеком на улыбку; впрочем, тетка Флоры сейчас же подавила усмешку.

      – Не позволите ли спросить, как вас зовут?

      – Честь имею рекомендоваться: виконт Анн де Сент-Ив.

      – Месье виконт, – проговорила она, – право, мне кажется, вы делаете нам, людям простым, слишком много чести.

      – Будем говорить серьезно, хотя бы в течение нескольких минут. Что оставалось мне делать? Куда мог я идти? Неужели вы можете гневаться на этих добрых детей за то, что они сжалились над таким несчастным человеком, как я? Ваш покорный слуга не страшный искатель приключений, к которому выходят с пистолетами и (тут я улыбнулся) со свечами в широких подсвечниках. Я просто молодой джентльмен, поставленный в ужасное положение; меня разыскивают повсюду, и я желаю только скрыться от моих преследователей. Ваш характер мне известен – я прочел его в ваших чертах (я внутренне содрогнулся, произнеся эти смелые слова). В теперешнее время, может быть, в самую эту минуту, во Франции есть английские пленники, страшно несчастные. Может быть, кто-нибудь из них так же, как я, преклоняет колени, берет руку, которая имеет возможность скрыть его, помочь ему; может быть, он прижимает ее к своим губам, как я…

      – Вот прекрасно-то! – крикнула старуха. – Имейте дело с людьми! Видели вы что-либо подобное? Ну, скажите мне, мои дорогие, что нам делать с ним?

      – Вышвырните его вон, – проговорил я, – выгоните бессовестного малого, и чем скорее, тем лучше. А если ваше доброе сердце укажет вам – помогите ему, объясните, по какой дороге должен он идти!

      – Что это за паштет? – вдруг вскрикнула старая дева пронзительным голосом. – Откуда этот паштет, Флора?

      Мои несчастные и почти совершенно уничтоженные сообщники молчали.

      – Это мой портвейн? – продолжала она. – Ну, даст ли кто-нибудь мне рюмку моего портвейна?

      Я поспешил услужить старухе. Она взглянула на меня через край рюмки со странным выражением на лице и спросила:

      – Надеюсь, вам понравилось это вино?

      – Я нахожу, что оно превосходно, – ответил я.

      – Еще мой отец спрятал его. Немногие знали больше толку в портвейне, нежели мой отец, упокой его Господь!

      Старуха села на стул с очень неуспокоительным для меня решительным видом.

      – Вы желаете направиться в какую-нибудь определенную сторону? – спросила она.

      – О, –