Арт-пытка, или ГКП. Антон Рай

будущих утопий. И антиутопий заодно. И мне очень повезло, что я начал именно с чтения «Государства» – это было правильным началом, а ведь ошибочное начало может привести только к тому или иному плохому исходу. Кто это, кстати, сказал?

      Крот. Платон и сказал.

      Томский. Нет, не Платон.

      Крот. Ну, значит, вы.

      Томский. И не я.

      Крот. Значит это сказал кто-то, кто не является ни Платоном, ни вами.

      Томский. Вы, я вижу, сильны в логике. Это сказал Аристотель, а Аристотель действительно не является ни Платоном, ни мною5. Как и вы, впрочем.

      Крот. Приятно узнать, что у тебя есть нечто общее с Аристотелем.

      Томский. Несомненно. Но вернемся к «Государству». Сел я за чтение «Государства» и… погиб козак, совсем пропал для всего белого света6. Пропал – потому что увидел я именно то, что подозревал и раньше – что этот самый белый свет вовсе не есть свет, а лишь отблеск настоящего света. Увидел я, что та справедливость, которую отстаивают тут, на земле, есть лишь тень подлинной справедливости, которую можно лицезреть лишь там, на небесах, – воспарив к ним мыслью. Увидел я, что нет ничего прекраснее идей и нет более прекрасного занятия, чем их созерцание. Увидел я все это и ослеп для всего другого. Чудное было время, может быть, лучшее в моей жизни, – да и не каждый день оказываешься в компании прекрасного и благого самих по себе.

      Крот. Как вы завлекательно рассказываете!

      Томский. Вы не представляете, как мне жаль всех тех, кто судит о «Государстве» лишь понаслышке или со слов пусть бы даже и хорошего лектора. Вот вы «Государство» читали?

      Крот. Увы, нет.

      Томский. И вы, значит, тоже достойны жалости. Но вернемся к содержанию платоновской утопии. В целом, как я уже говорил, я был восхищен этой книгой, но многие детали не укладывались в мою голову. Философ, созерцающий идеи – прекраснейший образ, но философ, становящийся во главе государства… А ведь это ключевой момент – только философ во главе государства может сделать государство идеальным. Без этого ни о каком идеале и речи быть не может.

      Крот. Быть может, нам действительно не хватает подлинных философов на троне?

      Томский. Нет, не нужны на троне философы. Даже и по Платону выходит, что не нужны.

      Крот. Как так? Вы же сами только что сказали…

      Томский. Понимаете, в чем дело – философы у Платона как бы снисходят до управления государством, воспринимая это как тяжкую, но необходимую повинность. Но идеал государства, если присмотреться внимательнее, состоит вовсе не в том, что у государства какое-то идеальное устройство, а в том только, что в нем наиболее полно воплощен принцип созерцания идей. Иначе говоря, если бы эта полнота могла осуществиться вне государства, то и думать ни о каком государстве было бы не надо. И давайте подумаем – а вот в то самое время не было ли места, в котором, как нам может показаться, наиболее полно воплощался принцип созерцания идей в некоем

5

Как это ни странно, но Томский забыл, что и Платон (как раз в «Государстве») прямо сказал (используя, как и обычно, Сократа для озвучивания своих идей): «– Разве ты не знаешь, что во всяком деле самое главное – это начало» (Платон. «Государство». 377 b). Аристотель же говорит о губительности ошибочного первоначала в «Политике».

6

«И погиб козак! Пропал для всего козацкого рыцарства! Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви Божьей! Украйне не видать тоже храбрейшего из своих детей, взявшихся защищать ее. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и день и час, в который породил на позор себе такого сына». (Гоголь. «Тарас Бульба»)