К расцвету общерусской цивилизации (об идеологии Союзного государства России и Беларуси). Николай Соколов

энергетики, ядерного топливного цикла, безопасного обращения радиоактивными отходами и отработанным ядерным топливом;

      – биокаталитические, биосинтетические и биосенсорные технологии;

      – нанотехнологии и наноматериалы;

      – технологии биоинженерии;

      – технологии производства топлива и энергии из органического сырья;

      – технологии создания электронной компонентной базы;

      – информационные и коммуникационные технологии.

      Из последнего перечня критических технологий почему-то были исключены «промышленные технологии», хотя, скажем, производство современных робототехнических комплексов и других средств комплексной автоматизации производственных процессов для большинства российских предприятий реального сектора экономики – задача более чем актуальная. Правда, злободневной является и более прозаическая задача – модернизации экономики и технологий социальной сферы. Но модернизация модернизации рознь. Можно обновлять основные фонды и оборудованием, которое, где-то там, на туманном Западе или на алеющем Востоке, давно уже морально устарело. Можно и иначе – на основе лучших мировых достижений. Но это – уже отдельная проблема научно-технической политики страны. В России до 2015 года такой политики с системной точки зрения просто не было. Даже «рамочный» закон о промышленной политике был принят Государственной Думой только в 2014 году.

      К уже реализованным угрозам фундаментального характера нужно отнести привнесенный извне разрыв системной связи «народы – производственно-технологическая база общерусской цивилизации». Исключением стала Беларусь.

      «Отлучение» подавляющего большинства граждан России и Украины от собственности на средства производства осуществлялось целенаправленно, под прямым контролем спецслужб США, с использованием механизмов «ваучерной» приватизации, залоговых аукционов, а в целом – путем создания максимально благоприятных условий для концентрации собственности в руках узкого круга лиц, приближенных к власти. От грабительской приватизации госсобственности, стоимость которой экспертно оценивалась примерно в один триллион долларов, бюджет России получил лишь несколько десятков миллиардов.

      На селе, после ликвидации колхозов и совхозов, российские крестьяне получили – формально в собственность – «земельные доли». Однако, в 1990-е годы в регионах практически не существовало кадастровых планов земель сельскохозяйственного назначения, отсутствовала и оценка их кадастровой стоимости. В результате право собственности на конкретные доли в этом смысле существовало лишь условно. Сегодня, конечно, ситуация медленно, но меняется.

      Нужно также отметить, что в процессе приватизации 20 % акций предприятий реального сектора экономики формально передавалось в собственность трудовых коллективов через так называемые фонды акционирования работников предприятий. Однако эти 20 % акций миноритарных акционеров в подавляющем большинстве случаев