Дар дождя. Тан Тван Энг

свои порции. Этот вкус… Позабыл уже. Я покачал головой. Многовато алкоголя для одного дня.

      На этот раз мы держались намного непринужденнее, словно знали друг друга всю жизнь. Мне нравился ее смех, легкий, воздушный и совсем не фривольный. В отличие от многих моих знакомых японок она не прикрывала рот ладонью, когда смеялась, и я был уверен, что мои слова действительно ее забавляют. Это была женщина, которая не боится показать зубы, будь то в радости или в ярости.

      Саке очень подошло к основному блюду, смягчив остроту соуса. Филе было нежным, и палочками мы легко отделяли мякоть от костей. Размокая, банановый лист добавлял густому маринаду едва уловимый свежий аромат зелени. Поданный на десерт холодный пудинг из саго на кокосовом молоке с растопленным темным пальмовым сахаром Митико явно понравился.

      – Я привезла письмо Эндо-сана, – сказала она, когда с едой было покончено.

      Моя рука замерла, не успев донести чашку до рта.

      – Можете прочитать, если хотите. – Она сделала вид, что не замечает моего сопротивления.

      Сделав глоток, я помедлил.

      – Может быть, попозже.

      Она согласилась и налила мне еще саке.

      Мы снова вышли на террасу. Ночь была безмятежной, море отливало металлическим блеском, небо – без единой звезды – стелилось бескрайней чернобархатной простыней. По моему телу разлилось приятное тепло, и я с удивлением осознал, что доволен. Прекрасный ужин, превосходное саке, внимательная слушательница, шепот моря, легкое дуновение ветра, пение цикад – уже немало. В конце концов, чего было еще желать? Я вернулся в гостиную, поставил диск и выпустил в темноту голос Джоан Сазерленд[14].

      Митико с улыбкой вздохнула. Она одну за другой вытянула ноги с грацией аиста, ступающего по пруду с лилиями.

      – Сегодня утром я проявила бестактность. Я думала, что вам будет приятно снова увидеть его меч, узнать, что он не утерян.

      Я перебил ее:

      – Вы не знаете очень многого. Я вас не виню.

      – Что случилось с вашей семьей, братьями, сестрой?

      Она снова наполнила мой наперсток. Если я и удивился, то совсем немного. Конечно же, перед тем как обратиться ко мне, она тщательно изучила положение дел. Возможно, в письме Эндо-сана было что-то про мою семью.

      – Все умерли.

      Лица родных всплыли у меня перед глазами, словно отражения, колеблющиеся на водной глади пруда.

      Под бледным светом луны статуи в саду обрели часть былого великолепия, испуская таинственное свечение.

      – Выше по дороге есть дом, который уже много лет как заброшен. По местной легенде, в полнолуние мраморные статуи в его саду оживают и несколько часов кряду блуждают по усадьбе. Сегодня я почти верю, что это правда.

      – Как печально. Если бы я была статуей и вдруг ожила, я бы все время искала то, что утратила, последнее из того, что я сделала, пока была жива. Представьте, каково это: влачить существование, превращаясь то в камень, то в плоть, между смертью и жизнью,

14

Выдающаяся оперная певица австралийского происхождения.