Материалы биографии. Эдик Штейнберг

от географии.

■ ■ ■

      «Москва–Париж». Говорят, будет выставка «Москва–Нью-Йорк». Мысленно вижу нью-йоркскую школу 60–70-х годов и ее московских оппонентов. Каковы общие веяния сегодня? Сказал бы, географический архетип преодолен. Да только русскому Гогену бежать некуда.

■ ■ ■

      «Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ…»

Э. ШтейнбергСентябрь 1981 г.

      МОЕ ДОРОГОЕ ДИТЯ!

      Это ответ Эдика в жанре письма Мартину Хюттелю о своей философии жизни

      Думается, что, попадая с Запада на Восток, Киндер может увидеть только способ жить, да и то плохой. Всюду двери. Открыть их можно. Ты, мое дитя, попал в центр Москвы, на улицу Пушкинскую, в одну квартиру. Там живет семья и собака. Это очень маленький островок русской жизни, а Киндер находится в большой, большой стране. Страну эту кто-то назвал Россией. Я даже не знаю, мое дитя, кому обязана Россия своим названием. Наверно – это вопрос первый. Вопрос же второй – это место ее в мировой истории. Ответ так еще и не получен. Правда, для России всегда все было привлекательно. Поэты, художники и писатели – просто люди – ее история, откликались на многое, что происходит в мире, особенно в твоей стране, мой друг. Больше того – это давало жизнь русской душе.

      А что такое жизнь – жизнь одного человека? Мы можем только чуть-чуть прикоснуться к этой тайне через Кафку. Ты же можешь – это мой совет тебе, друг мой, – увидеть подобное у Достоевского.

      Художники живут на своих географиях только одной ногой, а второй в общей квартире все вместе. Тайна же жизни – вне времени и вне географий. Свою жизнь, свой опыт мы можем тоже узнать, но это трудно, потому что это наша жизнь. Что касается меня – я работаю, поэтому живу. Господь Бог помогает мне, я это знаю, знаю твердо. И когда ты находишь вдруг собеседника в работе – это подарок. Правда, подарок редкий, – чаще разговариваешь с давно прошедшим временем.

      А петух поет, и уже не три раза, а уже 2000 лет. Русские всегда заново учились дышать и смотреть. Темно, ночь, только предрассветное утро выглядывает, а потом темно – ночь. Это образ России, как я его вижу. «Умом Россию не понять… В Россию можно только верить». Тютчев хорошо знал твою страну, мой друг, и любил Россию безгранично.

      Историческая пошлость, тупик, вульгарная социология – все это заложено в XIX веке, а скоро ведь конец ХХ.

      Петух все поет… В Россию можно только верить…

      Поэтому назад, – в этом спасение. И не только русских. Это я говорю себе.

      Теперь немного тебе, мой друг. В Бохуме живет Вольфганг Шлотт. Когда ты приедешь домой и увидишь его, то попроси его прочитать стихи О. Мандельштама – посвяти этому вечер. И ты поймешь, я уверен и надеюсь, что даю тебе хороший совет. Поэт – жертва, знают ли это? Что касается искусства и жизни, с которыми ты встретился, – это тень, того великого и злобного времени.

      Свобода! Ха-ха! – ее давно выкинули на рынок и торгуют ею, как на Западе, так и на Востоке. И мы способны лишь на память. Даже пародия не срабатывает. Г. Гессе видел это издалека.

      Господь умер, – его убили, но Он воскрес, хотя и сегодня его каждый день продолжают убивать. В этом наша