Великий Краббен (сборник). Геннадий Прашкевич

побожился я. – У него теперь имя есть – Краббен!

      – Ой, какой он большой. Он хотел укусить меня?

      – Да нет, он хотел тебя съесть.

      И полез в рюкзак:

      – Где хлеб-то?

      – А он и хлеб ест?

      – Краббен питается всеми формами жизни. Где Агафон? Ты с Агафоном пришел?

      – Ну, насмешил, начальник! Чтобы Агафон – в гору!

      – А когда его ждать?

      – Да зачем он тебе?

      – Погоди… – до меня вдруг начало доходить. – Ты зачем бегал к Агафону?

      – Ну как? Перекусить, соснуть малость. Опять же, «тозовку» взял.

      Я ухватил Серпа за покатое плечо:

      – И ничего не сказал Агафону о Краббене?

      – Я же не трепач, – подмигнул мне Сказкин. – Сами управимся! Учти, начальник, я и конюхом был! – И подняв на меня ласковый взгляд, ахнул: – Начальник! Где ты нахватался седых волос?

      – Покрасился… – буркнул я.

      И отвернулся: о чем тут говорить?

      Вон внизу на песке валяется метровая сельдяная акула. Кожа у нее как наждак. Кожу сельдяной акулы не берет даже армейский штык, а вон валяется… вспоротая от головы до хвоста… Это даже Сказкин оценил. До него вдруг дошло – влипли!

      Но вслух он сказал: «Начальник! Я же о тебе думал!»

      Тетрадь четвертая. Терять необещанное

      Ветры, дующие с прибрежных гор, бывают настолько сильными, что на всей водной поверхности залива образуется толчея, воздух насыщается влагой, видимость ухудшается. Поэтому входить в залив Львиная Пасть при свежих ветрах с берега не рекомендуется. Летом такие ветры наблюдаются после того, как густой туман, покрывавший вершины, опустится к подножью гор. Если вершины гор, окаймляющих залив, не покрыты туманом, можно предполагать, что будет тихая погода.

Лоция Охотского моря

      Второе пришествие. Все для науки. Человек-альбом.

      Доисторические гнусли. Серп Иванович не сдается. Кстати, о проездном. Долгий одинокий плач в темной ночи над засыпающим океаном. Сируш, трехпалый, мокеле-мбембе. Как стать миллионером. «Берегись, воздух!»

      Вновь загнав нас в пещеру, Краббен не ушел.

      За мрачным кекуром слышались непонятные всплески.

      Нервно зевнув, Серп Иванович перевернулся на живот. Выцветший тельник на его спине задрался, и на задубевшей коже выявилось таинственное лиловое имя – Лиля. Еще более сложная вязь уходила под тельник, терялась под ним. Какие-то хвосты, ласты. Похоже, натруженное тело Сказкина душили и обнимали неизвестные гады.

      – Туман будет…

      Гребень кальдеры заметно курился. Дымка, белесоватая, нежная, на глазах уплотнялась, темнела, собиралась над водой в плотные плоские диски.

      – Скорей бы…

      – Почему скорей?

      – А ты погляди вниз…

      Серп Иванович поглядел и ужаснулся: «Какой большой!»

      То ввинчиваясь в глубину, то вырываясь на дневную поверхность, Краббен, гоня перед собой бурун, мощно шел к Камню-Льву. Солнце било в глаза, и я видел