Дети радуги. Юрий Гельман

несколько километров пути. Жестокая метель, которая без перерыва длится уже третьи сутки, держит нас взаперти».

      Сапожников отложил тетрадь. Становилось зябко. Крохотная печурка, в которой довольно быстро выгорали дрова, слегка потрескивая железными боками, озаряла землянку малиновым светом. На топчане, беспокойно ворочаясь и постанывая, то ли спал, то ли находился без сознания Конкин.

      …Они поселились тут примерно десять часов назад. Скатившись с холма, Алексей провалил крышу довольно просторной землянки, вырытой у подножия. Вначале ему показалось, что он попал в медвежью берлогу, и, собрав последние силы, готовился к встрече с грозным ее хозяином. Но прошла минута, затем другая – вокруг было тихо и безветренно. Алексей поднялся, оглянулся по сторонам. В темноте он пытался определить, где все-таки находится. Сначала нащупал руками что-то похожее на столик, затем, продвигаясь вслепую, определил наличие печки, двух лежанок и еще каких-то предметов, назначение которых могло открыться только при свете дня. Во всяком случае, яма, в которую угодил Сапожников, напоминала человеческое жилье.

      Впрочем, уже через минуту он стал неистово хлестать себя по щекам – не поверил в реальность происходящего и хотел убедиться, что не спит, не бредит. Картинка не исчезала, сознание работало четко, даже на каких-то повышенных «оборотах», фиксируя все окружающее однозначно и ясно. И это несказанно обрадовало Алексея.

      Подтащив к пролому что-то, напоминавшее табурет, и кое-как выбравшись наружу, туда, где все еще слабо отсвечивали фосфорным сиянием деревья, он стал с удвоенной энергией карабкаться на вершину холма. Передохнув немного у сосны, Алексей пополз вниз. Нужно было, во что бы то ни стало переправить в укрытие Зебру. Добравшись до него, Алексей обнаружил того почти бездыханным. Конкин лежал в сугробе с закрытыми глазами, больше похожий на обледеневший труп, чем на живого человека. Алексей принялся тормошить товарища по несчастью, но тот лишь вяло стонал, не выражая желания бороться за жизнь. Тогда Сапожникову пришлось волоком тащить отяжелевшее тело – сначала снова наверх, к сосне, потом вниз – к подножию холма, где в светлой простыне снега зияла чернотой рваная дыра.

      Оказавшись внутри землянки, Алексей еще раз прополз по всему помещению, в котором едва угадывались предметы. Он постарался запомнить их расположение, а потом, подхватив Конкина подмышки, подтащил его к лежанке. Тело товарища рухнуло на деревянный топчан с глухим стуком.

      – Кто здесь? – четким голосом вдруг спросил Зебра. Сознание на миг вернулось к нему, и снова потухло.

      Алексей не ответил. Зебра больше не спрашивал. Он затих, и в голове Сапожникова мелькнула мысль о еще одном «приятном» соседстве.

      Не рассиживаясь, и стараясь не расслабляться, Алексей снова принялся ползать по полу, прощупывая каждый его клочок. Под руки попадались какие-то бумаги, скорее всего, полуистлевшие книги или журналы. Возле печки Алексей