Когда по-прежнему сбываются мечты. Вероника Касс

не позволял этого делать прежде. Но, как говорится, все когда-то случается первый раз. И этот первый раз мне очень не понравился. Я и без повода ревновала его к молодой волчице, теперь же, имея повод, знала, что места себе не найду.

      – Извините, Игнат Маркович сейчас не может ответить на звонок, что ему передать? – прощебетала аки птичка мелкая змеюка с ангельскими глазами и голосом… у-у-у-у… ненавижу ее.

      Сбросила вызов и набрала отца. Звонить Назимову не было смысла: он за границей, вся надежда на папу. Но и Олег лишь посоветовал позвонить Васильеву, который, как выяснилось, опять в Москве.

      Общаться с Максимом я не горела желанием от слова совсем, но, украдкой взглянув на двух мужчин, теснившихся у самого прохода в отделение, сделала над собой усилие и все же позвонила Альфе сибирского клана.

      – Яна, чем обязан?

      – У тебя и номер мой есть? – удивилась я.

      – Ну ты же его не меняла с тех пор, как я нашел тебя, – усмехнулся в трубку Васильев.

      – У меня к тебе просьба.

      Я сразу же перешла к делу и обрисовала ему сложившуюся ситуацию, которая до абсурда была ужасно глупой и странной. Он обещал приехать в течение сорока минут. Посмотрела на часы и отметила, что мои котятки скоро проснутся, а меня рядом нет. Грустно вздохнула, поехать бы домой и забить на все. Но моралист, сидевший внутри, грыз, словно червячок. Там Лекса, и я просто обязана к ней попасть и все выяснить.

      Под неодобрительными взглядами присела на диванчик и сделала пару неудачных попыток дозвониться до Мари. Что же здесь происходит? По меркам Москвы ждать Максима мне предстояло не так уж и долго. Мило улыбнулась мужчинам и, прикрыв глаза, откинула голову на спинку диванчика. В голову одно за другим принялись лезть воспоминания, связанные с Лексой.

      Во всем случившемся я по сей день винила лишь себя одну. Какая из меня подруга (а ведь Лекса стала для меня действительно близким человеком), если я не поняла, что у нее что-то случилось? Что-то помимо ее неразделенной любви к Игнату (хотя, как по мне, скорее болезненной одержимости), чувства вины в отношении отца и горя от предательства матери. Что-то с ней случилось еще в поездке, что-то такое, что она не сумела пережить. Возможно, она хотела этим со мной поделиться, потому и звала на встречу каждый день после своего приезда. А я пеклась только о себе, носилась со своим огромным животом и думала лишь о скорых родах. Ее негатив по отношению ко мне списала на ее чувство ревности к Романову и выстроила защиту от нее. А вдруг там крылось, что-то другое? Вдруг ее агрессия была той же защитой, только от меня? Я раз за разом прокручивала в голове нашу встречу, вспоминая мелкие детали, и понимала лишь одно: это я подтолкнула ее к краю. Новость о подлости матери выбила почву из-под ее ног, окончательно и бесповоротно добила.

      Меня сталкивать с крыши она не собиралась, возможно, надеялась, что я ей помогу справиться с задуманным.

      Она больше не хотела жить.

      Будь иначе, разве поступила бы она так? Лекса хоть и была эксцентричной личностью, но все же не настолько, чтобы ни с того