Существо. Влада Ольховская

рассвет, до которого еще целая жизнь.

      Поэтому она и услышала шорох. Он был тихим, вкрадчивым, и если бы она спала, этот осторожный звук никогда не разбудил бы ее. Но она-то не спала! Так что от легкого шороха Ульяна вздрогнула и резко поднялась на кровати.

      В ее комнате всегда было тихо. В ее комнате и этой ночью было тихо, уж она-то успела убедиться! И вдруг этот шорох, непривычный такой… Как будто что-то мягкое скользнуло по доскам. Или кто-то осторожно провел когтями по стене… Что за мысли?

      Она понимала, что это глупо и нереально. Однако ночью было возможно что угодно, поэтому Ульяна напряженно всматривалась в темноту. Ничего! Она успокоилась… почти успокоилась. Она свернулась под одеялом, приготовившись вновь терпеливо ждать рассвета.

      Шорох повторился. На этот раз ей точно не почудилось! Что-то скреблось, ползло, так близко… Но где? По стене – или за стеной? Или под кроватью, прямо под Ульяной?

      Ей следовало бы убеждать себя, что это лишь маленькая мышка. Да только вот звук был слишком громким для мышки, слишком глухим. Никакие доводы рассудка здесь не помогали, Ульяна не могла даже представить, что вызвало этот шорох. Она была семнадцатилетней девушкой, почти взрослой – но в этот миг она снова чувствовала себя маленькой девочкой, дрожащей от ужаса.

      Ей нужно было спросить, кто здесь, однако голос не подчинялся ей. Ульяне казалось, что словами она привлечет к себе ненужное, опасное внимание. Лучше уж не нарываться, подождать, тогда оно уйдет само…

      Шорох действительно затих, но стало только хуже. На смену ему пришли шаги, и Ульяне пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать. Казалось бы, что такого? В доме полно людей! Но рядом с ее спальней располагалась только комната родителей, и никто из них не ходил вот так – тихо, крадучись, как чужой здесь. Ульяна прекрасно знала походку отца и легкие шаги матери. Это были не они.

      И не Никита. И не малышня. В доме оказался посторонний! А она была так напугана, что никого не могла предупредить. Ее била крупная дрожь, Ульяна не могла сдвинуться с места, она даже дышать боялась. Ей показалось или за дверью мелькнула тень? Прямо возле ее спальни!

      Может, оно уже здесь? Оно пришло, приползло, сейчас оно войдет… Ульяна не отрывала взгляда от ручки, ожидая, когда та повернется, впуская незнакомца внутрь. Что, если это псих? Что, если ее семья уже мертва, и она – последняя, кто остался в доме?

      Но ручка не повернулась, и никто не вошел. Все звуки исчезли, оставляя Ульяну в полной тишине. Наваждение отступило.

      Она понемногу приходила в себя. Только теперь Ульяна обнаружила, что ее кожу покрывает пелена холодного пота, а сердце бьется в груди быстро-быстро. Ей не почудилось, это она знала наверняка. Но что же тогда произошло?

      Она больше не собиралась выносить неизвестность. Ульяна торопливо накинула халат и взглянула на часы. Пять утра – точно не то время, когда просыпается ее семья. Да и ей не следовало бы высовываться, но она должна была. Если ее близкие действительно погибли, то и ей незачем