Черный Дождь. Карл Ольсберг

табличка упала плашмя. Хор голосов смолк. На Замковой площади внезапно воцарилась полная тишина. Сотни темных глаз буквально впились в маленькую компанию. Теперь, казалось, даже Вилли понял, что он не Обеликс, а мусульмане перед ним не римляне. Он поднял руки.

      – Разве это неправда? – неуверенно сказал он. – Это наша страна!

      – Катитесь отсюда, нацисты гребаные! – крикнул один из молодых демонстрантов. Другой сказал что-то по-турецки. По толпе прокатился смех.

      – Да ладно, парни, идемте уже! – сказал Мартин, которому, как и Бену, от всего этого было не по себе. Человек, у которого Вилли выхватил табличку, спокойно поднял ее, а затем резко развернулся и замахнулся ею на обидчика. Каким бы массивным ни был Вилли, реакция у него была отменная, именно поэтому он был самым опасным нападающим в футбольной команде Бена. Он перехватил табличку прежде, чем она коснулась его, выхватил ее из рук удивленного турка и переломил об колено. Отшвырнув в сторону щит с лозунгом, он схватил сломанное древко на манер дубинки.

      – Ну, кто из вас чего хотел, говнюки? Подходите ближе! – заорал он, угрожающе размахивая «дубинкой». Раздались возбужденные крики на турецком языке. Вдруг у одного из мужчин, стоявшего рядом с тем, у которого только что отобрали табличку, блеснул в руке нож. Бен огляделся в поисках помощи. На лицах полицейских скучающее выражение тут же сменилось жесткой маской, они напряглись, но вмешиваться в происходящее пока не спешили.

      – Полегче, Вилли, – сказал Бен. – Нам не нужны проблемы, ясно?

      Вилли опустил руку и повернулся. Но в этот момент над ним, описав в воздухе большую дугу, пролетела пивная банка и угодила в толпу.

      – Чурки гребаные! – заорал Ханнес. Один из мужчин в толпе вскрикнул от боли, банка попала ему в лоб. Взревев, толпа протестующих ринулась на кучку друзей. Боец из Бена был так себе. Вилли немного сглупил, а Ханнес все только усугубил, когда кинул пивную банку. Тем не менее у него и мысли не возникло убежать и бросить друзей на растерзание толпы. Он увернулся от удара и всем весом навалился на пожилого турка, который вскрикнул и упал на спину. Бен не удержал равновесия, рухнул на него сверху. Мужчина обхватил голову руками. Бен попытался встать. Вокруг него летали кулаки и раздавались звуки ударов. Ему удалось подняться на ноги, но один из протестующих, словив от Вилли хук в подбородок, навзничь повалился на него, снова опрокинув на землю. Вилли, казалось, совсем ошалел. Полдюжины турок окружили его, но своими длинными, сильными руками он не давал им приблизиться к себе, нанося ударов больше, чем принимал. Однако было понятно, что надолго его не хватит. Скоро его одолеют и, может быть, даже сильно порежут ножом.

      Справа от Бена Ханнес пнул лежащего на земле турка.

      На самого Бена в этот момент легла чья-то тень. Он повернулся и увидел перед собой бородатое искаженное яростью лицо.

      – Я тебя укокошу, нацистская свинья! – прошипел мужчина, поднимая тяжелый булыжник. Бен выставил вперед руку, хоть и понимал, что не сможет противостоять удару. Если камень попадет ему в голову, череп