Манюня. Наринэ Абгарян

временем Ба достала из шкафчика большой розовый фартук и протянула его мне.

      – Это мой фартук, надень его, ничего страшного, что он тебе велик. Заляпаешь свое красивое платье – мама потом по головке не погладит, верно?

      Я виновато кивнула и напялила фартук. Манюня помогла мне завязать его сзади. Я прошлась по кухне – фартук болтался на мне, словно флаг на мачте корабля при сильном ветре.

      – Сойдет, – благосклонно кивнула Ба.

      Потом она усадила нас за стол, и я впервые в жизни попробовала ее выпечку.

      Вы знаете, какое восхитительное печенье пекла Ба? Я больше никогда и нигде в жизни не ела такого печенья. Оно было хрупкое и тоненькое, почти прозрачное. Берешь аккуратно двумя пальцами невесомый песочный лепесток и испуганно задерживаешь дыхание – иначе ненароком выдохнешь, и он разлетится в пыль. Нужно было отломить кусочек и подержать его во рту – печенье моментально таяло, и язык обволакивало щекочущее тепло. И только потом, по маленькому осторожному глоточку, можно было это сладкое счастье отправлять себе прямиком в душу.

      Ба сидела напротив, листала альбом и спрашивала меня: а кто это, а это кто?

      Потом, узнав, что мамина родня живет в Кировабаде, всплеснула руками: «Так она моя землячка, я ведь родом из Баку!»

      Потребовала наш домашний телефон, позвонить маме.

      – Как ее по отчеству? – спросила.

      Я от волнения забыла значение слова «отчество». Глаза заметались по лицу, я густо покраснела.

      – Не знаю, – пискнула.

      – Ты не знаешь, как твоего деда зовут? – глянула поверх очков на меня Ба.

      – Ааааааааа! – Я моментально вспомнила, что означает злополучное слово. – Андреевна она, Надежда Андреевна.

      – Чудо в перьях! – хмыкнула Ба и стала важно крутить диск телефона.

      Сначала они с мамой общались на русском. Потом Ба, покосившись на нас, перешла на французский. Мы с Маней вытянули шеи и выпучили глаза, но ни одного слова не поняли. По ходу разговора у Ба постепенно расцветало лицо, сначала она улыбалась, потом разразилась своим катастрофическим смехом – мама, наверное, на том конце провода выронила от неожиданности трубку.

      – Ну, до свиданья, Надя, – закончила Ба разговор, – в гости придем, конечно, и вы приходите к нам, я испеку свой фирменный яблочный пирог.

      Она положила трубку и посмотрела на меня долгим, чуть рассеянным взглядом.

      – А ты, оказывается, хорошая девочка, Наринэ, – сказала.

      Мне до сих пор удивительно, как я в тот момент умудрилась не лопнуть от распиравшей меня гордости!!!

      Потом мы по второму кругу ели печенье. Потом мы ели мороженое. Потом мы пили кофе с молоком и чувствовали себя взрослыми, потом Ба пригладила рукой выбившуюся у меня прядь волос. «Горе луковое», – сказала, и ладонь у нее была большая и теплая, а Маня поцеловала меня в щечку, и губы у нее были липкие, а кончик носа совсем холодный.

      Манюня, или Тумбаны бабы Розы

      – У меня,