Идеальные поломки. Альфред Зон-Ретель

и там, повинуясь необходимости, люди должны оказывать упорное сопротивление жизни: согнанные с насиженных мест очередной катастрофой, они снова и снова селятся на склонах Везувия, словно вознамерившись «провести здесь жизнь в беспечном забытьи благословенных трудов»⁵⁰.

V

      В 1926 году денежный источник Зон-Ретеля иссяк. Внезапно прервался книгоиздательский проект. Дальнейших его следов не обнаруживается. Семья, жившая в Германии, рассчитывала в скором времени на новые финансовые поступления и настаивала на том, чтобы он возобновил прерванное обучение и приобрёл солидную профессию. В Позитано никакого будущего у него не было. Бабка, прислав 3000 лир, выкупила его из долгов (которые, по уверению самого Зон-Ретеля, были совершенно необходимы для поднятия престижа). В мае-июне 1927 года он вернулся в Гейдельберг, где в следующем году защитил докторскую диссертацию.

      Период, проведённый в Позитано, дал три теоретических очерка, написанных на машинке Клавеля, с многообещающими и громоздкими названиями: «О теоретическом комментарии к Марксову учению об обществе», «Об обосновании теоретической экономии как строгой науки посредством ответа на вопрос: как вообще возможно человеческое общество»⁵¹. Эти наброски стали подготовкой к диссертации «О критике субъективистской экономики»⁵². Первый из них завершался решительной фразой: «Итак, мы хотим первым делом построить философию как крепость нашей последней надежды». Этюды Зон-Ретеля, напечатанные в этой книге, нужно рассматривать на фоне этих сочинений.

      Обсуждение этих работ с друзьями он вёл тогда с большой осторожностью: «Свои тогдашние идеи я как безумный держал в тайне и оберегал от малейшего ветерка. Я был чудовищно уязвим и чувствителен. В своей правоте я был абсолютно уверен, но – лишь наедине с самим собой»⁵³. И тогда же он предпринимает попытки посредством этих очерков проложить себе дорогу во франкфуртский «Институт социальных исследований». Однако, как и позднее, в 1936–1937 годах он терпит неудачу. Первые читатели названных очерков, Адорно и Кракауэр, оценили их невысоко, их мнение отражено во фразе, переданной самим Зон-Ретелем: «Он воспринял наш эмпирический подход, но не нашу теорию». Позднее, когда Адорно и Кракауэр разошлись и уже не могли пользоваться выражением «наша теория», Адорно извлёк большую пользу из теории Зон-Ретеля. Без неё ключевые моменты «"Негативной диалектики", "Эстетической теории" и эссеистики (Адорно) оставались бы не более чем шибболетами»⁵⁴