Коготь казуара. Ирина Критская

челмокал в щёчку. А потом и не в щёчку, конечно, процесс шёл по нарастающей. Маргарита с молодости знала эту программу, поначалу она ей нравилась, позже стала раздражать. Вот и сегодня, глядя на блестяще – жирную физиономию любимого, она сначала было хотела свалить, вспомнив неотложные дела, но потом резонно подумала – а пусть! Наладить отношения надо, жить, как кошка с собакой надоело. Мало ли на какую студентку ещё запрыгнет этот кобель, на всех нервов не хватит. Да и сам… Не мальчонка уже, пара-тройка лет и прыгалка завянет, сморщится, потускнеет, вон сколько хронических заболеваний у этого кенгуру. А пока… да и шиш с ним.

      Маргарита послушно подсела к мужу, хватанула рюмашку, героически вытерпела лапу на заднице. Потом сама разгорячилась, тяпнула ещё и ещё, расстегнула тесную блузку на груди, капризно протянула

      – А как же твоя ученица? Как её там? Арина? Вроде ребёнка от тебя ждёт…

      Анатолий сморщился, как будто хватанул зелёный лимон, замахал руками, зачмокал слюняво.

      – Да ты чо!!! В прошлом это все, в прошлом. Да и скинула она дитенка-то, говорят здоровьем слабая. Сейчас где-то в санаториях лечится, папаша с мамашей отправили, а то совсем захирела cyчка. Характер у ей, не приведи, Господи, змеюка. Пусть полечат, может подобреет.

      Анатолий придвинулся к жене поплотнее, подлил ещё, выпил сам, засунул в рот бутерброд с колбасой. Потом задышал этой колбасой Маргарите прямо в лицо.

      – Пошли красуля, вспомним молодость. Ну, не жадничай.

      Маргарита встала и, игриво покачивая бёдрами, пошла в спальню. Надо, так надо…

      …

      Маргарита любила это кафе. Когда-то очень давно, лет ндцать  назад, её сюда привёл Анатолий, в те времена симпатичный, даже импозантный, несмотря на небольшой рост и плотную, упругую полноту, аспирант их кафедры, на которой Рита – тонкая и звонкая лаборантка с гривой шикарных тёмных волос, работала и училась на вечернем. С тех пор прошло сто лет, по ощущениям обоих, муж забыл про него напрочь, а вот Маргарита – нет. Сюда, в атмосферу их любимых конца семидесятых – начала восьмидесятых, она обожала приводить Вовку. Заказывала оливье с колбасой, мясо по-французски, бутерброды с сыром и красной икрой, на десерт – шоколадную колбасу и мороженое с орехами и шоколадом, на запивку  всей этой красоты – Советское шампанское, и балдела, слушая  до одури Бони М и раннего Розенбаума. Вовка, будучи на десяток лет её моложе, сначала скучал, потом привык, приноровился и тоже стал получать удовольствие.

      В этот вечер ничего не предвещало беды. Их, заранее заказанный столик, стоял в укромном месте, за импровизированным зимним садом, состоящим из пяти дохлых пальм, двух китайских, пыльных роз, и лысого фикуса. Орущий про Нинку Розенбаум, доносился слегка и мозги не ел, салат был обалденным и на них с Вовкой снизошло нежное, лирическое состояние. Типа – вечер воспоминаний.

      Маргарита, с трудом фокусируя взгляд, унимая плохо слушающийся язык, вдруг сумела соединить отрывочную информацию о Вовкином детстве, со своей памятью и понять, что что-то