Финли Донован избавляется от проблем. Эль Косимано

адрес. Я хотела только насолить ей, испортив ее машину, и совершенно не собиралась причинять вред ей самой, но для полиции все может выглядеть так, будто я специально использовала свою машину, чтобы отравить Харриса угарным газом. Особенно учитывая, что я выследила его, накачала наркотиками и привезла домой.

      Я фыркнула и судорожно выдохнула, представив, через что мне предстоит пройти.

      – Делия и Зак сейчас у Джорджии. Если я пойду в полицию и меня арестуют, ты поможешь ей с детьми? – Ника кивнула. Уголки ее полных губ опустились. – Думаю, я должна сообщить Патрисии, что он…

      Мы обе посмотрели на пепельно-серое лицо Харриса. Если я все расскажу полиции, Патрисию могут обвинить в преступном сговоре с целью совершения убийства. Ее могут посадить за это вместе со мной. Самое меньшее, что я могла сделать, – это честно предупредить ее. Дрожащими руками я достала свой телефон и набрала ее номер.

      – Дело сделано? – спросила она с отчаянием, которое я наконец-то понимала. Харрис был ужасным человеком. Я не могла винить ее в том, что она желала ему смерти.

      – Да, но, кажется, произошло недоразумение. Я не…

      – Ты избавилась от тела?

      – Нет. Это как раз то, почему я звоню. Я не могу…

      – Ты должна, – настойчиво сказала Патрисия.

      – Я собираюсь пойти в полицию.

      – Ты не можешь пойти в полицию!

      – Вы не понимаете. Я не собиралась этого…

      – У тебя есть дети, не так ли?

      У меня перехватило дыхание. Ее тон изменился, стал жестким.

      Ника обеспокоенно нахмурилась, увидев, как осунулось мое лицо. Она наклонилась к телефону, чтобы лучше слышать.

      – Почему вы спрашиваете меня об этом?

      – Та сумка для мам, с которой ты была в «Панере». Внутри были детские влажные салфетки. Я видела их. Если ты любишь своих детей, ты избавишься от тела.

      – Или что? – Мы с Никой посмотрели друг дружке в глаза.

      – Или полиция будет самой меньшей из твоих проблем. Мой муж был связан с очень опасными людьми. И если они обнаружат, что мы сделали, они придут за нами. Они найдут нас и убьют. Им не важно, будем мы за решеткой или нет. У них глаза и уши повсюду, во всем городе. У них есть друзья на самом верху. Ты и твои дети никогда не будете в безопасности. Они не должны узнать. Никто не должен узнать. Ты поняла меня?

      – Что это за люди? – спросила я.

      – Поверь, для тебя будет безопаснее не знать этого. – Я ей поверила. Я поверила ее прерывающемуся голосу; все говорило о том, что она боится этих людей так же сильно, как боялась своего мужа. Может, даже больше. – Избавься от тела сегодня же. Все равно как. Просто сделай так, чтобы его никто не нашел. Это единственный вариант, при котором мы будем в безопасности. Не звони мне, пока не сделаешь это.

      Звонок прервался.

      Онемев, я убрала телефон от уха.

      – Ты думаешь, это все правда… об этих людях, что придут за тобой? – Глаза Ники были широко распахнуты.

      – Не знаю, – сказала я севшим голосом. Но я не была уверена, что хочу рисковать. Не своими детьми. Не своей жизнью.

      Довольно