Дальше фронта…. Сергей Скобелев

говоря, ему и самому ничего бы не стоило пройти с чемоданами несколько десятков шагов до извозчика, но – геометрия звезд на погонах обязывала. Состав дал три положенных свистка, и в клубах паровозного пара оправился далее, на Батум. Рыков огляделся. Зажатый между рельсами «жлезки» и морем Сухум был одновременно очень похож и не похож на любой российский губернский город N.

      Вокзал, площадь и здания казенного вида на ней. От площади в сторону моря – широкий прямой бульвар, словно саблей прорубленный в паутине кривых и извилистых улочек вокруг. И все это – в несказанном буйстве всех и всяческих оттенков зелени, богатством которых капитан уже успел насладиться из окна вагона. В воздухе причудливо смешивались запахи шпал, цветущих деревьев и жареного на открытом огне мяса. А в вокзальном скверике с непринужденностью российских березок росли пальмы, и никто из проходящих мимо на этакую экзотику ровно никакого внимания не обращал…

      По правую руку, в полуверсте, блестело море. Оно было не таким, как в Порт-Артуре, не в пример более светлым и радостным. А, может быть, дело было просто в настроении. Подбежавший носильщик легко подхватил первый чемодан с вещами и крякнул, подхватив второй, с книгами. Возить книги по-простому, перевязав веревочкой, Рыков не мог, искренне считал такое неуважением к ним и самому себе. За перемещение двух чемоданов на расстояние в пятьдесят шагов был несуразно уплачен гривенник – по вине опять же пресловутой «погонной геометрии». Господин капитан, дабы не показаться никому сугубой «скважиной», вынужден платить гривенник там, где поручик обойдется пятаком, а то и вовсе алтыном…

      Извозчик из местных заулыбался, лучась радушием и рассыпая непонятной скороговоркой приветствия и выражения восхищением «столь высокой» особой. Примостив чемоданы и застегнув багажные ремни, он осведомился, куда господин капитан изволит следовать. Услышав короткое «в гарнизонный штаб», кивнул, легким кошачьим движением взмыл на облучок, и коляска резво покатилась по бульвару в сторону моря.

      Бульвар, похоже, и впрямь был «прорублен» через городские кварталы, что называется «по живому», очевидно в видах некоторой «европеизации» города. Городские улочки утыкались в него под самыми невероятными и нелепыми углами, к части явно старых зданий после их «усекновения» были пристроены чужеродные здесь европейские фасады. Потом очевидные несуразности почти что скрыла все та же буйствующая здесь повсеместно зелень в виде деревьев и кустов, растущих в промежутках между строений, а также тропических лиан, оккупировавших значительную часть стен… Коляска свернула на широкий проспект, и вид города решительно изменился, приняв уже совсем иной вид: широкие улицы пересекались под прямыми углами, дома своей архитектурой напоминали даже не Москву, а Петербург.

      Потом коляска резво покатилась по набережной, и Рыков снова увидел вблизи и во множестве пальмы на приморском бульваре, здание летнего театра, далеко выдающийся в море пирс и солидного вида дачи, разбросанные по окрестным холмам. Свернув с бульвара, коляска сделала еще несколько поворотов и остановилась. Уже обжившись, капитан понял, что его изрядно повозили лишку, мало не кругами.

      – Иди свои дела