Плюшевая девочка. Юкка Бем

осталась лежать. Я не была голодна, поэтому проблем у меня не было. Йоона прокричал что-то маме, мама что-то в ответ, и я догадалась, что мне скоро нужно будет вставать и идти, но без борьбы я не сдамся.

      Маму расстраивала наша несамостоятельность. Она объявила, что, судя по ее опыту, еда сама себя не приготовит, а ей уже все-таки было сорок три года.

      Я ответила, что совершенно согласна и могу приготовить еду, если в животе у меня будет пусто.

      Маму не задело мое замечание, она лишь отправила меня наливать воду в кастрюлю, а кастрюлю ставить на плиту. Йоона получил задание накрыть на стол.

      «Сейчас же», – сказала мама. Вот не сейчас, а сейчас же.

      Я спросила, почему мне нельзя накрыть на стол.

      «Потому», – ответила мама.

      Йоона состроил рожу, которая меня бесит, и он это знал. Он сунул язык под губу.

      Я заявила, что, если Йоона хочет есть, пусть он и готовит.

      Мама попросила, чтобы мы оба замолчали.

      Я сказала, что замолчала, но заметила, что голос у меня плаксивый и жесткий.

      Йоона заметил, что он вообще спокоен и единственный, кто тут орет, так это его сестра. Он принял невинное выражение лица. Святоша.

      Вероятно, я начала вопить как резаная. Этого он, конечно, и добивался.

      Мама заткнула меня таким воплем, что в ушах у меня как будто море загрохотало, а потом снова стало очень тихо.

      Когда вода вскипела, я высыпала туда пачку готовой пасты. Она быстро приготовилась. Я слила воду и положила пасту обратно в пустую кастрюлю, добавив баночку готового томатного соуса. Он не особо пах помидорами, гораздо больше запах напоминал потный носок, но зато еда была сделана быстро.

      За столом я завела разговор о Two Dimensions. Мама сначала подумала, что это какой-то магазин одежды и спросила, что мне нужно купить. Она предложила сходить вместе, потому что ей тоже надо было что-нибудь клевое.

      Шоппинг был единственным занятием, которым мы занимались вместе. Мама всегда была готова отправиться за покупками.

      От папы, с тех пор как он пришел с работы и до этого момента, пару раз было слышно лишь бормотание, но тут он заинтересовался разговором и спросил, что это такое мне якобы опять надо.

      Я не люблю слова «якобы» и «опять» из уст папы.

      Папа напомнил, что я только ходила за покупками, и заодно прикинул, что у меня и так уже слишком много одежды.

      Понятное дело, тут память его не подвела. Обычно она не такая ясная.

      «В смысле слишком много?» – парировала я.

      Папа ответил, что его утверждение основано на том, что моя одежда не влезает в шкаф, хотя он, по его мнению, довольно вместительный. Мои кофты и штаны, как он считает, лежат под кроватью и на ней, на спинках стульев, даже на книжных полках. Везде. Папа считает, что на полу вполне хватает ковров. Не стоит по ним лишний раз ходить, собирая одежду.

      Это была папина манера вмешиваться в дела. Он вполне умел возражать, если кому-то что-то было нужно.

      Маме не понравился его тон.

      Она заявила, что знает, сколько и какая одежда нужна каждому члену семьи.

      Папа состроил