Ловцы душ. Яцек Пекара

допросов, проводимых Святым Официумом, может быть раскрыто лишь по специальному согласию главы местного отделения Инквизиториума. По некоторым же делам требуется прямой приказ Его Преосвященства. Я не могу нарушить закон, который поклялся выполнять, – пояснил я ему.

      Заремба пристально глядел на меня, постукивая перстнями о край стола.

      – Давайте заключим договор, – сказал наконец. – Вы разузнаете о деле и потом сами решите, хотите ли поделиться со мной найденной информацией. Сто дублонов будут вашими в любом случае.

      Заремба, похоже, был не только щедрым человеком. Был он еще и человеком, пробуждавшим симпатию и уважение. Более всего пришлось мне по вкусу, что он не намеревался подкупать мою совесть и склонять взяткой к нарушению предписаний Официума. Но решение его означало и еще кое-что: воеводе нужно не столько разузнать, в чем, собственно, суть дела, сколько добиться, чтобы оно оказалось решено. Конечно, если это дело вообще существовало.

      И я не сомневался, что сам я – лишь один из инструментов, к которым он намеревался прибегнуть. Наверняка он использовал и своих агентов при императорском дворе, пусть даже те до сего дня ничего не сумели добиться.

      – Это более чем щедрое предложение, – признался я. – Сделаю все, что в моих силах, ваша милость.

      Воевода кивнул, словно ничего другого от меня и не ожидая.

      – Но могу ли я задать несколько вопросов?

      – Спрашивайте.

      – Откуда ваша милость знает об уничтожении протоколов? Кто осмелился отдать подобный приказ? Что установило расследование? И наконец – кто присутствовал с Лютхоффом во время допросов? Поскольку должны были находиться там как минимум писарь и палач.

      – Оба мертвы. Писарь попал под телегу, палач погиб в драке за городом. Злая фортуна, верно, инквизитор?

      – А Лютхофф умирает в лазарете… И вправду весьма злая фортуна, ваша милость.

      – Я не знаю, кто дал приказ уничтожить документы. А на ваш взгляд, кто мог это сделать?

      – Никто, ваша милость воевода! Даже канцелярия епископа не имеет на это права. Кто-то должен был нарушить правила. Но за такое сурово карают.

      – Кто мог потребовать от инквизиторов выдачи документов?

      – Папа или епископ. Более никто.

      – Но мы оба знаем, что есть и еще некто, – он словно подчеркнул два последних словах. – Но говорить об этом мы не станем, ибо, насколько я знаю, дело не в монастыре Амшилас, и не во Внутреннем Круге.

      – Каком круге? – я широко раскрыл глаза, надеясь, что мое удивление сойдет за искреннее: я не намеревался обсуждать с послом чужой державы столь тонкие вопросы.

      – Документы затребовали посланники папы. Оригиналы и копии, – Заремба усмехнулся в усы, игнорируя мой вопрос.

      – А знает ли ваша милость, кто был тем посланником?

      – Брат альмосунартий Маурицио Сфорца.

      – Кто?!

      – Вы знаете этого человека?

      Конечно же, я знал. И был рад узнать, что не обо всем в моей жизни известно польскому аристократу.

      – Да, –