Диалоги со Смертью… о жизни. «Писака» Ежова

моё произнести боятся. А приглядишься поближе: ни черта у них в жизни нет, окромя квартиры да машины. Давно ни души в них, ни жизни… Жён своих не замечают, с детьми не играют… Родителей не навещают. Бога, и того забыли давно! Вот за что, спрашивается, держаться?! Поэтому я и говорю всегда: не смерти надо бояться, а пустой жизни…

      Я покивала головой, полностью с ней соглашаясь.

      Она продолжала:

      – Знаешь, за что я тебя уважаю? Ну, помимо твоих рассказиков? За то, что ты не трус. Трезвый ты какой-то человек, писака. Вроде и маленькая такая, хрупкая. В чём душа-то держится… Ан нет… Поговоришь с тобой, сразу как-то теплее становится.

      Я слушала улыбаясь. И так мне было приятно и лестно от её слов.

      – На днях тут Володю Маяковского видела. Вот уж кого и уважаю как человека, так это его! Широчайшая душа! Твоя ему, конечно, и в подмётки не годится… Огромного роста, широкоплечий, мускулистый. Косая сажень, а не человек. Энергичный, с громким голосом и размашистыми жестами. Уж он-то меня никогда не боялся. – Моя Гостья мечтательно задумалась, вспоминая… – Бывало, сидим мы у него на кухне, разговоры ведём, он мне стихи свои почитывает. Я часто спрашивала у него: зачем, мол, тебе нужна эта Лиличка Брик?! Замужем она… И с мужем, и с тобой, вертихвостка, крутит. И Володя, огромная человеческая глыба, вдруг разом делался таким маленьким и словно беззащитным. Чёртова ветреная девка! Так его охомутала… Знаешь, что меня сейчас радует? На небе Володенька среди ангелов… Но я ни разу не видела там эту Лилю Брик…

      Я смотрела на неё и не могла представить, что она вот так, как со мной, сидела с самим Маяковским… Интересно, сколько же ей лет?!

      Она, прочитав мои мысли, сказала:

      – Не твоего ума это дело!

      Мне стало стыдно, что я могла поставить её в неловкое положение. И чтобы как-то исправить ситуацию, я спросила:

      – А давай я тебе почитаю? Хочешь?

      Она сразу расплылась в улыбке (как уж смогла), и ответила:

      – Давай!

      Я открыла первую главу новой книги и начала читать:

      – «Стоя в церкви, она шептала: „Господи, прости меня! Я сотворила себе кумира… Я забыла всё и всех. Забыла тебя. Я прошу у тебя прощения!“ Иконы молчали. Бог молчал. Слишком долго он пытался её вразумить. И слишком безуспешно».

      Прервавшись на секунду, я посмотрела на свою слушательницу. Она, уткнувшись в подушку, мирно посапывала. Отложив книгу, я накрыла её тёплым пледом. Кому-кому, а ей явно требовался отдых от этой безумной, извините за каламбур, смертельной работы…

      История девятая

      Отпуск с перерывом в тысячу лет

      – Привет, Писака!

      Входная дверь, закрытая на ключ, распахнулась от лёгкого прикосновения.

      – Привет! – произнесла я не испуганно, но удивлённо.

      Да и было отчего удивиться! Она вошла через входную дверь! А не материализовалась неизвестно откуда, до смерти меня напугав… Простите за каламбур.

      Этот жест внезапной вежливости был первым за всю историю нашего знакомства. Она прошла на диван, насвистывая какую-то