Цена покорности. Аля Кьют

если на ней новое белье.

      Мимо. Те же трусики, что были вчера. Прозрачные, черные стринги. Через них отлично просвечивала темная поросль кудрявых волосков.

      – Ты опоздала. Твой телефон был выключен. Ты не сделала депиляцию, – перечислил я все ее промахи.

      Встал с дивана, подошел к девчонке. Наши глаза встретились. Она не прятала взгляд. Я прочитал в нем не вызов, но признание. Она знала, что ослушалась, и не собиралась оправдываться. Что ж. Тем проще ей будет пережить наказание.

      Я расстегнул лифчик, стащил с нее, бросил на пол.  Положил руку на попу, подцепил трусики, дернул. Раздался треск, Дарина вздрогнула. Рваный кусок гипюра отправился к бюстгальтеру.

      – Сядь в кресло.

      Она опустилась в кресло с таким видом, словно это был электрический стул, а я держу палец на кнопке. Ну же, девочка, это не убьет тебя, а сделает сильнее. И умнее. Я очень на это надеюсь.

      Я не садист и наказание никогда не приносило мне удовольствие. Всегда понимал, что это необходимость. Она должна научиться следовать приказам. Если сейчас я не приму мер, то вряд ли мы дойдем до игровой. Потому что Дарина не сможет там оправдать моих ожиданий. А я хочу ее в красной комнате. Всеми возможными способами. Это знание висело тяжелым облаком надо мной весь день,  а теперь опустилось вниз вязким туманом. Да,  я хочу ее.  Да, сейчас она должна выучить первый урок.

      – Ты ласкала себя?

      Дарина вздрогнула,  вытаращила на меня глаза. Я раздраженно закатил глаза к потолку. Не понимает или делает вид?

      – Мастурбация, Дарин. Самоудовлетворение. Ответь. Честно.

      – Д-да, – запнулась она.

      Ох уж это волнительное заикание.

      – Как?

      – Что?

      Глаза распахнулись шире.

      – Как ты это делала?

      – В каком смысле?

      Я начал терять терпение.

      – Руками? Игрушкам? Струей душа?

      Как говорится, нужное подчеркнуть.

      – Р-руками.

      И покраснела. Святой Иисус на костылях.

      – Покажи мне.

       Она снова начала хлопать глазам и, не дожидаясь нелепых уточнений, я пояснил:

      – Раздвинь ноги, Дарина, и погладь себя. Я хочу это видеть.

      Она выпустила изо рта то ли «ох», то ли «ой» и еще некоторое время смотрела на меня, не веря.

      – Не знаю, что я не люблю больше, ждать или повторять.

      Девчонка сглотнула, уловив намек. Ее колени словно прилипли друг к другу, и она разрывала их, прикладывая титанические усилия.

      Я стоял и смотрел, не сводя глаз, не говоря ни слова. Она коснулась себя и стала сразу играть с клитором. Лицо при этом оставалось каменным. Она мне назло пытается не возбудиться? Вот потеха.

      Я ухмыльнулся, продолжая смотреть на Дарину, которая мастурбировала с лицом без эмоции. Посмертная маска Оливера Кромвеля и то живее. Она смотрела на меня с вызовом на этот раз. Кажется, с трудом сдерживала ухмылку.

      Зря, детка.

      – Оближи пальцы.

      Она сунула пальцы в рот, вернула на клитор.

      – Еще слюны.

      Дарина снова повиновалась.

      Я