Дорога навстречу вечернему солнцу. Ольга Михайловна Левонович

что Андрей – однокурсник Людмилы, учится в том же политехническом. До института в армии отслужил. А родители его – колхозники.

      – Ты не говорил, – удивлённо вскинув тонкие брови, пропела Людмила.

      – А ты и не спрашивала, – улыбаясь, ответил Андрей. И с тем же выражением лица повернулся к Саше:

      – А Вы – учитесь, работаете?

      Сашины глаза, почти черные оттого, что выпила рюмку, сияли, огромные, бездонные. Девушка то в упор глядела на него, то отводила глаза, и он засмотрелся на неё, и не мог взгляда отвести. Сашины локоны, золотые в электрическом свете, разметались по плечам. Саша чем-то неуловимо напоминала Людмилу, и была в ней красота, которую Андрей приметил не сразу. Не тщательно созданная с помощью косметики и прически, а – избыток жизни, который так и лился из глаз.

      Сашина весёлость вдруг исчезла куда-то, словно она ушла в свои мысли, и не понимала, что Андрей говорит ей, старалась не смотреть на него.

      И услышала резкое, ироничное сестры:

      – Александра у нас медичка, уколы в попу больным ставит.

      И «медичка» в её устах прозвучало как «дурочка».

      Саша будто очнулась.

      – Стемнело уже… Мам, ты сиди, корову я подою… Щас… – она встала, чуть не уронив стул. Вслед, как сквозь вату, донесся Людмилин смех.

      В стайке тускло горела лампочка, сонно ворчали куры, паутина висела на бревенчатых, в проплешинах коры, стенах. Корова мерно жевала, вздыхала. Сонливостью и покоем веяло от её теплого бока. Саша уткнулась головой в этот бок, доила не спеша и думала: «За что Люда со мной так? Ну и пусть. Андрей – жених Люды. Я не должна, не имею права ни улыбаться, ни разговаривать с ним».

      Часть 3. Новогодняя ночь

      Хмель выветрился, на улице морозный пар застревал в горле. На небо выползла круглая, неправдоподобно большая луна. «Новый год – и полнолуние! Надо же». С этой мыслью Саша и зашла в дом.

      Мама с Людмилой о чём-то переговаривались вполголоса на кухне. Папа с Андреем сидели на приземистом диванчике в комнате. Голубовато светился телевизор, звук был убавлен до бормочущего гудения, слов почти не разобрать.

      – Такая лунища на улице! Поглядите! – воскликнула Саша.

      – А пойдемте, посмотрим! – откликнулся Андрей.

      – Идите, идите, молодежь, – подхватил папа.

      – Клуб закрыт, куда идти-то? – недовольно протянула Людмила.

      – Пойдем, так погуляем, Люд, – настаивала сестра.

      До полуночи ещё была уйма времени, и Людмила согласилась. Улица – как вымерла. Окна горели самоцветами наряженных елок, где-то прерывисто ухала музыка, доносился собачий лай. Но – ни одного прохожего. Они шагали по умытой лунным молоком голубоватой улице, снег визжал под ногами. За ними тянулись тени: невероятно длинная, острая – с краю, рядом – две пониже.

      – Здесь вот колдун живёт, жену, говорят, со свету сжил, – приглушённо говорила Саша.

      – Где, где? – тянул шею из-за Людмилы Андрей.

      – Вон, там даже окна