Перстень Лёвеншёльдов. Сельма Лагерлёф

изобразить кого угодно. Теперь ей пришло в голову изобразить мамзель Мари. Она закатила глаза к небу и запела тоненьким, визгливым детским голоском.

      – Ах, нет, нет, не надо, графиня! – взмолилась мамзель Мари.

      Но графиня вошла в раж, а гости не могли сдержать смеха, хотя им было жаль мамзель.

      Графиня взяла из вазона горсть сухих розовых лепестков, подошла, жестикулируя, с трагической миной к мамзель Мари и пропела, изображая глубокое волнение:

      Ты покидаешь нас, счастливый путь!

      Захочешь ли однажды возвратиться?

      Будь счастлив и любим, но не забудь:

      Твой в Вермланде сердечный друг томится.

      Потом она посыпала розовыми лепестками ее голову. Гости смеялись, а мамзель Мари рассвирепела. Казалось, она была готова выцарапать графине глаза.

      – Ты скверная женщина, Мэрта Дона, – сказала она, – ни один порядочный человек не должен водиться с тобой.

      Графиня тоже разозлилась.

      – Ступай вон, мамзель! – сказала она. – Мне надоели твои глупости.

      – Да, я уйду, – ответила мамзель Мари, – только сначала получу плату за скатерти и гардины, которыми ты украсила свой дом.

      – За эти старые тряпки? – воскликнула графиня. – Забирай их! Чтоб я больше их не видела! Сейчас же забирай их!

      И графиня, вне себя от ярости, стала швырять ей скатерти, сорвала с окон гардины.

      На следующий день молодая графиня попросила свекровь помириться с мамзель Мари, но та мириться не пожелала. Мамзель ей надоела.

      Тогда графиня Элисабет поехала к мамзель Мари, купила у нее целую кипу гардин и развесила их на окнах верхнего этажа. После чего мамзель Мари решила, что ее честь восстановлена.

      Графиня Мэрта часто подшучивала над невесткой за ее пристрастие к гардинам рельефной вязки. Она умела прятать свой гнев и хранить его годами свежим и новым. Это была богато одаренная натура.

      Глава четырнадцатая

      Кузен Кристофер

      В кавалерском флигеле жила хищная птица – старый и седой общипанный орел. Он всегда сидел в углу у камина и следил, чтобы огонь не погас. Его маленькая голова с большим клювом и потухшим взглядом, печально опущенная на длинную худую шею, торчала из мехового воротника. Ведь этот орел носил шубу летом и зимой.

      В прежние времена он летал со стаей великого императора, которая гонялась по Европе, а теперь никто не осмеливался назвать его имени и титула, который он некогда носил. В Вермланде знали лишь, что он участвовал в великих войнах и отличился в кровопролитных сражениях, что после 1815 года ему пришлось улететь прочь из неблагодарного отечества. Он нашел приют у шведского кронпринца, и тот дал ему совет скрыться где-нибудь в отдаленном Вермланде. В нынешние времена тому, кто заставлял дрожать от страха весь мир, приходилось радоваться, что никому не ведомо его некогда грозное имя.

      Он дал честное слово кронпринцу не покидать Вермланд и без надобности не говорить, кто он таков.