Дочь лжеца. Меган Кули Петерсон

ты мной гордился.

      – У нас с тобой особая связь. – Он целует меня в щеку. – Когда ты была еще совсем малышкой, то страдала от колик и рыдала часами напролет. Днем и ночью. И успокаивалась лишь тогда, когда я брал тебя на руки, ходил по дому и рассказывал истории.

      – У меня были колики? Ты никогда раньше об этом не упоминал.

      – О да, еще какие. Ты унаследовала эту напасть от меня. Моя мать, твоя бабушка, утихомиривала меня, добавляя виски в бутылочку с молоком. Тогда времена стояли совсем другие. Уверен, ты изобретешь собственные приемы, когда сама родишь ребенка.

      Мы возобновляем путь, шагая по утоптанной тропе между деревьями.

      – Ну, это еще не скоро произойдет, – отзываюсь я, не представляя себя в роли матери.

      – Это время наступит быстрее, чем ты думаешь. Тебе уже семнадцать, и жизнь не стоит на месте. Раз уж зашла об этом речь, я даже выбрал для тебя мужа.

      – Мужа? – Я резко останавливаюсь.

      Отец отпускает мою руку.

      – Нам нужны новые члены Коммуны. Кто-то с чистой кровью. Дети истинно верующих. Твою свадьбу будут праздновать все обитатели поселения.

      Я даже не знаю, радоваться мне или ужасаться. Если отец хочет выдать меня замуж за мужчину из Коммуны, значит, я окажусь в рядах посвященных. Но я даже ни с кем не целовалась. Как можно связать себя узами брака с человеком, которого никогда не видел?

      – Мне страшно, – признаюсь я. Перед глазами все плывет, и я вспоминаю, что не позавтракала.

      – Ты мне доверяешь?

      – Конечно, но…

      Мой спутник спотыкается, прислоняется к дереву, подносит пальцы к вискам и закрывает глаза.

      – Отец? Что с тобой? – Я дотрагиваюсь до плеча пророка.

      – Меня только что посетило видение, – задыхаясь, шепчет он и открывает глаза. – Как мы с тобой идем бок о бок по территории поселения. Я много медитировал, размышляя об этом, но теперь уверен.

      – Уверен в чем? – Желудок скручивает узлом. Если отец принял решение посвятить меня в члены Коммуны, то моя жизнь наконец приобретет смысл.

      Он гладит меня по волосам.

      – Поговорим об этом после завтрашней проповеди. А пока идем любоваться рассветом.

      Глава тринадцатая

      До

      На втором этаже в дальнем конце коридора расположена запертая дверь. Туда никто никогда не входит и не выходит, даже тетушки. В детстве я частенько заглядывала в замочную скважину.

      Но комната не желала делиться секретами.

      До сегодняшнего дня.

      Завершив проповедь, отец отпирает дверь и приглашает меня в свой личный кабинет. Затем отдергивает шторы, позволяя солнечным лучам осветить бледно-зеленые стены. Я с восхищением разглядываю печатную машинку на столе, «Ундервуд» пятой модели, ее черные клавиши и темно-серые обводы корпуса.

      – Если хочешь, можешь до нее дотронуться, – предлагает отец.

      Кнопки на ощупь гладкие и прохладные, и я нажимаю на одну из них.

      Клац!

      Громкий звук эхом отражается