Лишь разумные свободны. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 4. Павел Амнуэль

Вы же понимаете, что он им не был. Но такое было время, и тогдашний комитет, вроде вашего КОМКОНа, полагал, что лучше убить одного невинного, чем погубить страну.

      Одного невинного… Похоже, Татьяна знала историю России на уровне пятого класса – наверняка у ее Учителя было свое специфическое представление об истории. Я не стал спорить, тем более, что она вовсе не намерена была слушать мою лекцию.

      – Таня, – мягко сказал я. – Я действительно прилетел для того, чтобы узнать подробности. И только поговорив с вами, я пришел к выводу, что Лучано не погиб. Таня, вовсе не я скрываю от вас правду, но вы – от меня. Почему? Только потому, что имеете о КОМКОНе-2 превратное представление?

      – У мужа был брат, – усталым голосом сказала Татьяна. – Его убили два года назад. Вы убили, Каммерер. Не лично, но все равно вы. И вы хотите, чтобы я была с вами откровенна?

      – Брат-близнец?

      – Не изображайте недоумение. Лев Абалкин. Я понятия не имею, кто из ваших его убил, этого и Лучано не знал, но разве это имеет значение?

      – Таня, то, что вы сейчас сказали, очень важно. Расскажите мне о его братьях-близнецах. Что Лучано о них знал? Что знаете вы?

      Татьяна бросила беглый взгляд на Ландовску, и Ванда, вовсе от меня не скрываясь, кивнула головой.

      – Собственно, – сказала Татьяна, – о близнецах Лучано рассказал мне в ту ночь, когда… когда убили Льва. У него случился сердечный приступ… точнее, это врачи определили, а сам Лучано уверял, что дело вовсе не в сердце, сердце у него здоровое, просто, когда что-то случается с одним из них, это отражается на ретрансляторах, и тогда все остальные могут почувствовать… а могут и не почувствовать, как получится… все зависит от… как он это называл… интерференции уно-полей. Вы знаете, что такое уно-поля, Каммерер?

      Я покачал головой.

      – Я тоже не знаю. Поля и поля… Но Лучано было плохо, и я ему сказала, что, если он хочет, чтобы я была ему не просто бабой в постели… ну… короче, или вся правда, или я сейчас же складываю свои вещи… А жили мы тогда на станции разведки в Арзаче, от ближайшего жилья триста километров, пустыня и горы. И он понимал, что я никогда ничего не говорю просто так… Я не думаю, что он рассказал мне все, что знал сам. Точнее… Что значит – знал? Не знал он ничего. Ощущал. Интуитивно. Это было, Лучано говорил, как вскрытие пластов наследственной памяти. Началось это, когда у него появилось на локте родимое пятно… Вы знаете, что у Лучано на локте большая родинка в форме кривого ятагана?

      Я кивнул.

      – Откуда? – подозрительно спросила Татьяна. – Откуда вам это известно, Каммерер?

      – У Лучано, – объяснил я, – родимое пятно проявилось, когда он учился в интернате. Естественно, это зафиксировано в медицинской карте.

      – Вы хотите сказать, что наблюдали за Лучано еще с…

      Похоже, она действительно не знала всей истории подкидышей. Видимо, и сам Грапетти знал ее отрывочно – интуиция, а точнее, программа Странников, если она