Инфекция. Ирина Критская

себе ходила на работу и даже работала. А тут – просто шквал внутреннего огня. И болит что-то в грудной клетке. Что там может болеть? Может, это фантомные боли? Или отрезанная грудь не болит?"

      Плеснув кипятку, и глотая его, сдерживая слезы, я думала – что делать? Вот что делать мне сейчас? Звонить в больницу? В нынешней ситуации это подобно самоубийству, не угробят там, так предадут анафеме соседи. Всех возьмут…как это…контактеров…Звонить мужу? Интересно, что он скажет? Но ведь кому-то придется звонить…

      Посидев на кухне, не знаю сколько, то ли в бреду, то ли в полусне, я с трудом разлепила воспаленные глаза. На руке, на которой только что лежала моя воспаленная голова, надувался здоровенный пузырь. Он становился все круглее и пухлее и, как в фильмах ужасов, постепенно наливался розовой гадостью. А рядом кожа, как будто шевелилась, дыбилась, поднималась рябью. И зрел еще один, такой же жуткий…

      Глава 4. Леша

      Пузыри облепили мои руки за час полностью. Боль была адская, всю кожу пекло, как в аду, пузыри лопались, оставляя мокнущее пятно, и тут же появлялись новые. Я лежала на диване, том самом, который когда-то купила сама, но мужу он не понравился наотрез. Я тогда думала он его выбросил, оказалось нет. Упёр в свою квартирку, по-паучьи, спрятал, присвоил, и теперь на нем, наверное, справляют свои дела постояльцы. У меня эта мысль, почему-то, вызвала дикую злобу, я легла на диван поплотнее, слилась с ним, растворилась в обивке, облегчая об её прохладный кожзам жар и зуд измученной кожи. Лежать было неудобно, но я все равно задремала. Вернее, просто провалилась в жаркую, гудящую темноту.

      Проснулась – в комнате уже темнело. Руки странно не болели, раскалывалась голова и страшно хотелось есть. ТАК есть мне не хотелось никогда, от голода стучали зубы и внутри все тряслось. Одним прыжком долетев до кухни, я рванула холодильник. Но там, кроме банки кукурузы, засохшей горбушки хлеба и скрюченного куска сыра больше ничего не было. Когда я успела сожрать все, что притащила, я не помнила. Вообще. Да разве можно было все это сожрать?

      Заглотив эти нищенские остатки все за секунду, я почти не почувствовала насыщения. А вот руки на глазах заживали, кожа стягивалась и покрывалась рубцами. Стало чуть легче. Если бы не голод…

      … Всегда раздражала любовь мужа к старым вещам. Вот и телефон у него в квартире – тот, из прошлых лет. Ещё с диском, тот, что при наборе крутят. Пальцем.

      Пальцы у меня превратились в сплошной болючий рубец, сунуть их в узкую дырку диска было смерти подобно. Поэтому я, найдя в сумке шариковую ручку, долго и неумело крутила диск, набирая номер своей квартиры. Вернее, похоже, бывшей своей…

      Муж взял трубку сразу, как будто сидел рядом и смотрел на аппарат

      –Алёша. Привет, Алёша. Это я…

      Я сама испугалась своего голоса – он был чужим. Не тот, которым я так любила играть раньше, крепкий, яркий, сильный с полутонами и оттенками, голос, наверное, самое красивое, что я имела. Теперь мой организм исторг что-то скрипучее, дребезжащее,