Анастасия. Дело для нежной барышни. Тата Орлова

произнес он. – Совершенно ничего!

      – Наливай давай, – злорадно усмехнулась я, намекая, что при этом раскладе все признаки преступления налицо.

      Прежде чем выполнить просьбу, Сэм продолжил начатую Маркони перестановку. Передвинул столик, поставив его сбоку от кресла. Для себя выбрал стул, развернув его спинкой ко мне… Нравилось ему сидеть именно так.

      Закончив, осмотрел свое творение. Судя по тому, что взялся за бутылку, остался доволен.

      – Ты не молчи, не молчи, – поторопил он меня. Оценил игру вина в бокале, подал. Губы еще улыбались, но в глазах уже просвечивало что-то… дружеское.

      Наверное, он был прав. Усталость – усталостью, но ложиться спать в таком состоянии невозможно.

      – Ты был тогда в Марикарде или…

      – Или… – понял он меня. Взял свой бокал, приподнял: – Чтобы это была самая большая наша проблема.

      – За скорейшее возвращение Лалы, – согласилась я с ним.

      Сэм сделал глоток, замер, словно наслаждаясь послевкусием…

      – К тому времени я уже год значился младшим кадетом гвардейского корпуса. Как только прибыл вестник с сообщением о черной лихорадке, крепость была закрыта. Три месяца никаких контактов.

      – Я столько же пролежала без памяти, – поерзала в кресле, устраиваясь удобнее. Переодеться мне так и не удалось. – Все, что со мной происходило, знаю только из рассказов. Елизаветы Николаевны да воспитательниц.

      – И совсем ничего? Даже смутных образов? – не поверил Сэм.

      – Ничего, – подтвердила я. Отпила вина, перевела взгляд на огонек свечи. Тот встрепенулся, реагируя на мое внимание, но тут же затих, продолжая свой медленный танец. – Матушка говорила, что Марикард был готов к приходу чернухи. Амулеты, лекарственные смеси… Умерших было немного, из тех, что совсем бедняки. А вот искореженных болезнью – да. Магические средства защищали полностью и излечивали без следа, а вот лекари со своими снадобьями с ней полностью не справлялись.

      – Я этим как-то раньше и не интересовался. – Сэм устроился на стуле. – Ну, была и была…

      Я не стала объяснять, что заниматься прошлым меня заставила нужда. Хотела знать… Нет, не почему они меня оставили, – это я и так знала, кем были.

      – Матушка о своих подопечных позаботилась сразу, как стало понятно, насколько все серьезно. Монеты на нас она никогда не жалела.

      Продолжить мне Сэм не дал, приподнял руку, останавливая:

      – И много вас таких было?

      – Это уже воспитательница рассказывала, – улыбнулась я, радуясь проницательности Сэма. Вот что значит следователь! – Четыре девочки и пятеро мальчиков. Но реальных подкидышей оказалось только двое, у остальных нашлись родственники в ремесленном квартале.

      – И что с ними стало? – Сэм даже подался вперед.

      – А ты как думаешь? – вопросительно посмотрела я на него.

      – Елизавета Николаевна выгнать не могла, – уверенно ответил он.

      – Матушка, она такая, – кивнула я. – С виду неукротимая, а в душе… – Допив вино, поставила бокал на столик. – Из девяти не выжила только одна