Ты меня любишь. Кэролайн Кепнес

бутылки из-под алкоголя. – Для своих лет она еще очень инфантильна. Из-под алкоголя… – А за год до этого мы нашли большой заброшенный дом. Суперское место. Туда раньше выгоняли провинившихся мальчишек.

      Я поднимаю брови, как и положено внимательному слушателю.

      – Ого!

      – Вот где действительно страшно. Поднимаешься на четвертый этаж и боишься, что дом рухнет, а там еще старые инвалидные коляски и паутина повсюду… Было круто. Хотя… неважно. Все крутое рано или поздно рушится.

      – Это называется взросление. Знаешь, я болтал с местными стариками, по-настоящему старыми дедушками, и они говорят прямо как ты.

      – Как я? Вряд ли.

      – Поверь, Номи. Они вспоминают о том, как хорошо жилось раньше, как никто не запирал двери, как оставляли ключи в машине и не боялись угона, потому что сверчков и лягушек было больше, чем людей.

      – Сомневаюсь.

      – В том-то и дело. Каждое поколение считает себя лучшим.

      – Но заброшенный дом для провинившихся мальчишек… Он и правда крутой. Он был местом, куда всегда можно прийти. А потом от него ничего не осталось. – Мы сторонимся, пропуская вперед группу велосипедистов. – А вы, значит, из Нью-Йорка?

      Хороший знак, Мэри Кей. Номи демонстрирует социальные навыки!

      – Ага. Совершенно другой мир. Например, там нет библиотек, похожих на здешнюю. Зато есть бомжи, наркоманы… Сейчас это звучит отталкивающе.

      – По крайней мере, там реальный мир. А здесь сплошные подделки, одни подделки… – Она вцепляется в лямки своего рюкзака, и мне приятно, что я уже взрослый. Наверное, ужасно быть подростком и верить в существование места, где не всё вокруг сплошные подделки, одни подделки. – Извините. Я просто злюсь на маму. Перед Днем благодарения она всегда немного не в себе, но в этом году окончательно сошла с ума.

      Сошла с ума от любви.

      – Правда?

      – Обычно мы оставались на праздники здесь, а теперь потащимся в Аризону, чтобы повидаться с моим папой.

      Жаль, у меня нет лямок рюкзака, потому что я ошарашен. Спокойно, Джо.

      – Ну, может, в Финиксе тебе понравится…

      Она лишь хмыкает в ответ – мол, ну да, как же.

      – А вы чем займетесь в дурацкий День благодарения?

      Сборником эссе Франзена и пиццей из микроволновки.

      – Сяду на паром и поеду на материк; хочу поработать волонтером в столовой для бездомных.

      Суриката приветственно машет женщине, сгребающей листья, та машет в ответ, – мы ведь нормальные. Это нормально. А потом она, что называется, меня подловила.

      – Вы же сказали, что ненавидите города. А здесь благотворительных столовых нет, вы же в курсе?

      – Ненависть – слишком сильное слово, Номи. И в Бейн-бридже мне нравится, но в такой день приятно помогать нуждающимся.

      Номи смотрит вперед.

      – Любовь никто не называет сильным словом.

      Она под кайфом? Нет. Всего лишь передозировка стихов этого Клиболда и одиночество.

      – Гм… Как думаешь, почему?

      – Без разницы. Мама запретила мне говорить, что я ее ненавижу, а я ненавижу ее за то, что