Эстетика бродяг. Стас Колокольников

лишь на слове «тебя» ткнув меня в грудь.

      − Слышь, подожди, чего ты, − попытался возразить я. – Пустяки, дело житейское.

      − Я сказал, через неделю. Лети к себе на крышу, и не возвращайся. Если ровно через семь дней я кого-нибудь увижу, пеняй на себя, ухайдокаю так, что тебе уже больше ничего и никогда не присниться. И чтобы всё блестело, как в музее. Понял?!

      − Ага.

      Что происходит с людьми, подумал я после его ухода, все стали такие нервные, словно на самом деле чем-то владеют в этом мире.

      В моей постели лежала женщина, она тоже немного нервничала, гадая, кто же приходил. Такие женщины предвестницы бездомной жизни, они вихрем пролетают через вашу сложившуюся размеренную жизнь, и в этом вихре вас выносит за пределы привычного. Потом они бросают вас, и вы падаете вниз. Или не падаете, а просто исчезаете.

      Женщина смотрела на меня, в её встревоженном виде таилось нечто потустороннее, не от сего бегущего за окном мира, что-то ранящее сердце тоской. В её глазах читалось отсутствие дней. Но это была не пустота.

      − Нас выгоняют, − сообщил я.

      − Сегодня? − спросила Ракета.

      − Нет, в течение недели.

      − Хорошо.

      − А мы так и не переспали с тобой, − вспомнил я.

      − Ладно, давай переспим, − спокойно сказала она, словно согласилась показать гланды. – Вообще-то, я с друзьями не сплю, но почему-то очень хочется узнать, какой ты.

      − Такой же, как все.

      Также как и все, я достал свой хоботок и вошел им в вечность. Вечность дрогнула и расплавилась, обдала горячей волной внутренности и понесла в мировой океан. Океан распахнулся, сладострастно всхлипнул и принял в объятия забвения.

      Она лежала и улыбалась, глядя в полумрак. Мир был спокоен, наполненный безмятежным пространством, этой ночью оно тоже было нашим любовником. В дверном проеме появился Бертран.

      − Не спите? − спросил он.

      − Не спим.

      − Жажда есть?

      − Есть.

      − Я тут нашел мелочь в кармане чьих-то штанов. Схожу за пивом.

      − Сходи.

      Бертран неторопливо обулся, дважды пересчитал наличность и вышел.

      Она взяла меня за руку.

      − Что же будет дальше? − спросила она.

      − Мы будем жить вечно. Жить везде.

      − Правда?

      − Правда.

      − И никакой боли, никакого отчаяния и суеты?

      − Да.

      − Ты самый прекрасный лгун, − нежно проговорила она.

      И крепко прижалась ко мне животом. Плоским и горячим.

      самый прекрасный лгун

      Он чуть ли не лежал на звонке, уткнувшись носом в кнопку. Исходивший от него дух давал повод предположить, что его несколько дней купали в цистерне со спиртом. За дверью, куда он хотел попасть, уже минут десять заливалась нескончаемая трель. Наконец кто-то подошел и попытался изучить ситуацию в глазок.

      − Кто там? − спросил сонный женский голос.

      − Это…я…брр…трр…ррн, − с трудом выговорили губы, шевелясь так близко от