Черные трубы. Цветные сны. Александра Кивенлахти

мне делать? Что? Тишина. Ответа не было. И только обрывки воспоминаний мелькали предо мной…История длиной в целую жизнь.

      …Я – принцесса. Самая-самая настоящая. Этого никто не знает; и к лучшему, потому что…зачем нам завистники? Совсем не важно, что я живу не в замке, а в некрасивой квартире; не важно, что продукты на столе в моей кухне даже отдалённо не напоминают знаменитый шведский стол; ну и пусть у меня нет шёлковых платьев. Это всё временно. Надо только подождать – и всё сбудется. Надо только верить.

      И я верила. И всё ждала, и каждый день просыпалась с радостью – я живу! – и тайной, известной мне одной – я – принцесса! Самая-самая настоящая. Сколько раз эта вера в себя помогала мне не просто пережить – выжить в сложные моменты моей жизни. А их было предостаточно. Взять хотя бы то, что мы с мамой живём вдвоём. В раннем детстве у меня был папа. До пяти лет, пока он не ушёл, я даже думала, что это и есть мой родной отец. Он научил меня читать и рисовать лица людей. Я рисовала красками, а они ссорились в прихожей.

      – Да я таких психов, как ты…(поток ругательств).

      – Истеричка! Не ори при ребёнке! Она не виновата, что у неё такая мать!

      – А что тебе до моего ребёнка? Это не твоя дочь, и я делаю то, что хочу!

      А я всё слышала. Банка с водой опрокинулась и залила весь мой рисунок чёрными лужицами. Он хлопнул дверью и ушёл. Правда, через несколько минут вернулся и принёс мне большую куклу. Я подбежала и прошептала ему на ухо:

      – Останься, не уходи… Пожалуйста…

      Он поцеловал меня:

      – Прости, Машка.

      И ушёл навсегда. Первое предательство в моей жизни.

      А той куклой я никогда не играла. Слишком мы были непохожи: красавица с белокурыми завитушками в длинном бархатном платье и маленькая заплаканная девочка в старом полинявшем спортивном костюме.

      Столичные записки

      Я хочу дождь и хочу плакать. Огромный ливень с грозой и такой же поток слёз на щеках. Странно, правда? В разгар зимы и, наверное, главного дня в моей жизни: сегодня я получил самую престижную литературную премию. Я этого ждал? Да. Я к этому стремился? Да. Больше всего на свете. Мои книги раскупают. Меня цитируют на телевидении. Я, я, я… Всюду. Даже мне самому никуда от себя не спрятаться. А, признаться, хочется. И ещё от всех тех, кто пришёл сегодня меня поздравить. Разрешите представить: мои друзья. Они меня ненавидят. Лучшего друга нет, лечится от нервов и до сих пор не может поверить, что такого идиота, как я, напечатали, а такого, как он, – нет. Знакомы с детства. Почти родной человек. Был…Да, нас сгубила общая мечта: стать богатыми и знаменитыми.

      Но кто знал, что цена такого абстрактного понятия, как дружба, вполне конкретна: те самые евро, которые я получил. Как на аукционе: лот первый, дружба человеческая, …тысяч! Кто больше? Поздравляю, ПРОДАНО!

      Следующий лот! Что продаём сейчас? …

      Так вот, они меня ненавидят. Надо отдать им должное: улыбки почти естественные. Сегодня, собираясь в этот ресторан, они потратили десять минут, чтобы надеть дорогой костюм, и около часа, чтобы нацепить эту притворную улыбочку. Браво, господа!

      Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Эти люди и я. Я и эти люди. Это и есть известность? Когда мечты сбываются, то порой кажется, что это были совсем не мечты, а так, мимолётная прихоть, исполняться которой было совсем не обязательно… Как ребёнок, который бежит за бабочкой, бежит долго, падая и снова поднимаясь, но не упуская из виду яркую, манящую цель; наконец, он ловит её и, разглядев, понимает, что не такая уж она яркая и манящая. Я уже не ребёнок. Но я чувствую себя так же. И хочу дождь. И хочу плакать. Здесь я чужой.

      Меня тошнит от одного вида суши, запаха креветок и полчища девиц, похожих на эти креветки. Простейшие существа, мягкие, бескостные; съел и забыл.

      Меня раздражают эти светские беседы и сплетни, пафосные речи и глянцевые взгляды. К этому можно привыкнуть? Я задыхаюсь в этом воздухе, состоящем из запаха дорогого парфюма и притворства.

      Я стою у окна и долго смотрю в темноту наступающей ночи. Где-то совсем рядом свет, музыка, разговоры. Я пытаюсь разглядеть во тьме будущее, но ничего не вижу. И я хочу только две вещи.

      Ощущая лёгкий морозец за окном и нестерпимый холод лживых сердец вокруг, я хочу дождь и хочу плакать.

      Хроники города N

      – Какой это цвет?

      – Чёрный.

      – А это, это какой?

      – Серый.

      – Да ты что, за дуру меня принимаешь?! Смотри, небо какого цвета? Солнце?

      – Серого. Солнце – белого.

      Мама безнадёжно присела:

      – Ты правда не видишь других цветов?

      – Да-а.

      Исчезновение из моей жизни человека, которого я считала отцом, не прошло бесследно. Я перестала различать цвета. Может быть, это случилось от того океана слёз, которым я хотела залить пожар брошенной души; может быть, от нервов, как сказали врачи. Как я поняла, такое бывает довольно редко и мой случай чуть ли не единичный.