Теория кота Бублика. Сергей Самсошко

ответить обидчику, чтобы тот более не пытался.

      Приходится, как тут сказать лучше, нести свой крест по дороге судьбы и делать вид, что ничего не замечаешь.

      Писатель часто умирает в своих фантазиях.

      Затем, заново рождается.

      И продолжает это делать на протяжении всего дня.

      А дни его скатываются в недели, месяцы и годы.

      Он регулярно занимается сексом с любимой женой.

      Постоянно признаётся ей в любви.

      Опять же в своих фантазиях.

      Исключительно на словах.

      Когда как на деле у него и жены-то нет – он тупо занимается любовью с самим собой.

      И продолжает этим заниматься, поскольку не вправе делать выбор за другого человека.

      Он вправе любить, но не вправе прикасаться к любимому человеку, пока на это не даст разрешение, или согласие, или что там ещё другой любимый человек.

      Тогда, по всей логике событий, он сможет быть счастлив и терпелив.

      А тот другой, наверное, наоборот.

      А он никогда не даст своего согласия.

      Просто потому, что уязвлённое самолюбие гораздо важнее человеческих чувств и намерений.

      Ему ж, наверное, мама не объяснила, как другую девочку найти.

      А папа не дал на это своего согласия.

      Поэтому, писатель – существо, обречённое на одиночество и вечные скитания.

      Конечно, ему многому предстоит научиться, чтобы понять, как строятся семейные отношения. С чего они начинаются (не с простого ли блядства?) и, чем заканчиваются (не простой ли изменой?).

      То, что мы пытаемся описать в своих романах, читая Дон Кихот или Фауст, это всего лишь идеал, рисующий некую заманчивую перспективу, которая непостижима, даже самому автору.

      Писатель не боится ошибаться. Однако, он очень боится повторять ошибки. И каждый раз замечая, что он повторяет одну и ту же ошибку, он отчётливо понимает, что попал в порочный круг ада.

      Бывает, что любое метание выбраться из такого круга ни к чему не приводят.

      Терпит, любит, страдает.

      Писатель – существо беспомощное.

      Гедонистические прелюдии современной действительности

      Показать женскую грудь в начале фильма – всё равно, что купить внимание зрителя на весь оставшийся сеанс.

      Раньше фильмы для взрослых показывали в кинотеатрах. С премьерами, с билетами, с большим потоком посетителей. Там показывали почти тоже самое, что и в современных фильмах, только это, представляете, происходило в зале, где много народу.

      В Америке их показывали едва ли не с тридцатых, а то и с двадцатых годов прошлого века.

      Ну, а в России, понятно, после развала Советского Союза.

      Вот, только не надо думать, что в советское время их вообще не смотрели. Просто в кинотеатре их смотреть было совсем неинтересно. У каждого, мы помним, были спрятаны журналы и видеокассеты на магнитной плёнке в шкафу с постельным бельём. С гнусавым переводом и чудовищным качеством изображения.

      Понятно, что сейчас общество стало более воспитанным,