Частный детектив Илья Муров. Владимир Владимирович Хачатуров

рассмешите, то не буду, слово офицера!

      – И не обидитесь?

      – Приложу все силы, Юленька…

      – Да не слушай ты ее, Владим Антоныч, козу эту, – бросила Марья Федоровна, направляясь с очередной партией вандайщиков к окну. – Они ж теперь все на этих американских ведьмах с ума посходили, как Илюха на сыщиках… – И осеклась на полуслове, вдруг встав, как вкопанная и уронив с грохотом книги на пол. Затем, мелко крестясь, зачастила: свят-свят-свят…

      Елпидов с племянницей обернулись на грохот и узрели… Нет, не чертей, не маньяков и не серийных убийц, а учителя Семиржанского все с тем же тугим узлом за спиной переваливающего со двора обратно в комнату. Но только когда он, наконец, оказался в комнате, выпрямился и огляделся, до них дошло – что так напугало Марью Федоровну в его облике. Ошалелые глаза, всклокоченная голова и совершенно бессмысленная улыбка.

      – Вот, обменял, – прошептал учитель. – Только за околицу вышел – налетели, отняли, разобрали, напихали, на спину накинули и во двор обратно втолкнули. И без новой партии детективов наказали не возвращаться. У, бандиты!..

      Семиржанский хихикнул, скинул с плеча узел и широким жестом удачливого рыбака ссыпал весь улов на пол, нисколько не заботясь о сохранности переплетов. Одна из книг, ударившись о половицу торцом, выпрыгнула из общей массы и шлепнулась прямо перед Елпидовым.

      – Константин Федин. Первые радости, – прочел про себя подполковник и зажмурился.

      – Кола Брюньон, – сообщила, подняв одну из книжек, осмелевшая племянница.

      – Это что еще за смерть в Венеции?! – обрела голос тетка нашего отставника. – Шило на мыло?

      – Эй, хозяйка – послышался со двора малознакомый присутствующим голос. – Это я, Еремей Пантюхин. Меня Лексеич из больницы прислал. Велит, чтоб выдала ты мне детективные книжки какого-то Канона Дуля… Эй, есть тут кто? Хозяйка! Марья Федоровна, это я, Еремей…

      И так далее.

      ГЛАВА IХ

      рассказывающая о палате № 16, ее обитателях и царящих там порядках.

      Тетка нашего отставника ничуть не преувеличила, поведав в предыдущей главе о чрезвычайной строгости нравов, практикуемых в городской больнице в отношении черепно-мозговых пациентов. Действительно, в 16-й палате, предназначенной волею медицинских властей для граждан с ушибленной верхней конечностью, отсутствовал не только его величество телевизор, но даже такая необходимая мелочь как радиосетевой бормотальник. Однако этими драконовскими мерами медики не ограничились. Обитателям 16-й палаты категорически запрещалось развлекать себя чтением газет, журналов и вообще любой периодики, включая кроссвордно-сканвордные издания, что, в общем-то, с одной стороны вызывало недоумение, если учитывать общепризнанное свойство кроссвордов разгонять мрачные мысли, делать незаметным лёт минут и преисполнять эго своих разгадывателей чувством глубокого удовлетворения от сознания собственной эрудированности. Зато с другой стороны, легко объяснялось стремлением эскулапов уберечь травмированные